Патрик Нит - Новоорлеанский блюз

Мапонда, Замбави, Африка, 1790 год

Сменилось не меньше четырех поколений с того времени, как великий вождь по имени Талоко привел свое племя на север, где оно обосновалось на пойменных равнинах. Люди племени назвали эту землю Страной Луны, и там, в небольшой деревушке Мапонда, расположенной на окраине королевства Зиминдо, населенного потомками вождя Талоко, подрастали два мальчика. Звали их Зикей (что на современном языке замба означает «жертвенное подношение») и Матела (смысловое значение этого имени было утрачено в далеком прошлом). Они появились на свет с разницей в два дня, и праздники в деревне Мапонда, устроенные по случаю рождения мальчиков, плавно перешли один в другой. Поэтому их отцы ублажали себя двойным количеством спиртного, а их матери получили двойную порцию наставлений от беззубо шамкавших макадзи , которые мазали лица навозом, дабы защититься от палящего солнца. Матела родился в семье Мусапа, самого могущественного закулу во всей Стране Луны. Зикей родился в семье Таурай, а значит, был сыном земледельца. Сам Таурай был известен только тем, что мог проспать несколько дней подряд.

Поскольку оба новорожденных были одного пола, появились на свет почти одновременно, в одной деревне и практически все время проводили вместе, то в их судьбах, естественно, было много общего. Хотя в деревне было еще несколько близких им по возрасту мальчиков, судьба распорядилась так, что именно они стали лучшими друзьями. Они плавали в пруду и снимали друг с друга пиявок, присосавшихся к таким местам, куда самому не дотянуться. Они из самодельных пращей сбивали с вершин деревьев птиц бока. Они затевали беспощадные перестрелки камнями со стадом бабуинов, живших среди холмов на западном краю деревни. Иногда Зикей позволял Мателе использовать себя в качестве подопытного кролика, когда тот практиковался в магии. Он знал, что пока это не опасно, — его другу еще только предстояло переболеть болезнью закулу, после чего он станет настоящим шаманом.

— Когда я открою глаза, — говорил, бывало, Матела, — ты должен превратиться в муравья звеко. Или: «Зикей, я наделил тебя даром летать! Протяни руки, и ты коснешься облаков!»

Однако, несмотря на все старания Мателы, Зикей так и оставался просто мальчиком, стоящим перед ним на земле, и тогда незадачливый маг очень сердился и обвинял своего друга в нежелании помочь колдовству. Но Зикей не обижался. Он просто смеялся.

В детстве Зикею больше всего нравились вечера, когда все дневные работы заканчивались и они с Мателой могли, лежа у пруда, наблюдать, как отец-солнце опускается за возвышающиеся на западе горы. И тогда Зикей затягивал песню, и голос его звучал, как журчание ручья. Он пел песни, которым научила его мать; пел он и другие песни без слов, которые сочинял на ходу. Иногда Матела подтягивал ему, но голос у него был резкий и неприятный, как визг разъяренного шакала, и Матела знал это. Но ему было все равно. Он закрывал глаза и погружался в звуки песен своего друга.

Зикей рос и взрослел, голос его крепчал, и все больше жителей Мапонды приходили послушать, как он поет.

— Зикей, — часто говорили ему мбоко, — ты своим пением даруешь благодать нашей деревне.

Когда мальчикам исполнилось по тринадцать лет, Мусапе начал тревожиться за судьбу Мателы. Если сын в самое ближайшее время не переболеет болезнью закулу , то он никогда не станет его преемником.

Однако Мусапе этого не знал. Матела вдруг начал замечать, что с каждым днем он все лучше постигает премудрости ремесла закулу. Хотя ему еще только предстояло переболеть болезнью закулу, он уже мог придумывать заклинания, которые успешно действовали, мог исцелять от нетяжелых болезней, мог усилием воли моментально превратить запеленатую в кокон куколку в красивую бабочку. Матела никому не говорил об обретенных им талантах. Никому, даже своему лучшему другу. Если раньше он очень осторожно (и, как правило, безуспешно) использовал магическую силу, то теперь все получалось так легко, что это не только удивляло, но и слегка пугало его. Наверняка, знай Мусапе с самого начала о необычайном даре своего сына, он внушил бы ему, какую ответственность это налагает на него. Но этого не случилось.

Вскоре молва о необычайном голосе Зикея распространилась далеко за пределы деревни Мапонда, и множество людей из разных мест приходили его послушать. Иногда его пение сопровождалось барабанами и игрой на мбира, и тогда такие концерты продолжались далеко за полночь. Однажды даже сам Музекива, вождь Зиминдо, явился, чтобы выяснить, правдивы ли слухи об этом необычном голосе. В тот вечер Зикей превзошел самого себя. Ведь пел он не только для вождя, но и для его дочери Вачеке, пришедшей вместе с ним. Она была стройной гибкой девочкой, и ей было примерно столько же лет, сколько Зикею; глаза ее были словно луны в пору затмения, а ее округлые налитые обнаженные груди ясно говорили о том, что девочка превращается в девушку. Ее голову украшал убор из морских раковин, который, должно быть, привезли издалека, а когда она слушала пение Зикея, ее губы едва заметно дрожали, и она опускала голову, стараясь сохранить хладнокровие.

Когда Зикей закончил петь и люди разошлись по домам, а в ночи застрекотали цикады, он пожаловался Мателе, что чувствует в животе колики и боль.

— Это потому, друг мой, что ты влюбился, — пожимая плечами, ответил Матела.

— Не смеши меня!

— Ты влюбился в Вачеке, — сказал Матела. — Так же, как и я.

После той ночи Вачеке стала каждый вечер приходить, чтобы послушать Зикея. Она садилась напротив него на противоположном берегу пруда, и их взгляды встречались над черной поверхностью воды, которая трепетала от звуков его голоса. Они никогда не говорили друг с другом, потому что не знали, как говорить о том, что касается только их двоих. Поэтому они просто сидели и смотрели друг на друга, а Матела наблюдал за ними и чувствовал, как зернышко ревности набухает и вот-вот прорастет в его сердце. Не прошло и дня, как это зернышко проросло и через неделю стало деревом, корни которого так густо оплели и так прочно вцепились в сердце Мателы, что он с трудом мог дышать.

Однажды утром, еще до того, как отец-солнце начал свой путь по небосводу, Матела, пробравшись в крааль своего друга, украл его любимую дубинку — толстый сук баобаба, превращенный стараниями Зикея в устрашающее оружие. Матела опустил дубинку в пруд, затем ее влажным концом начертил на пыльной земле круг, в центр которого воткнул дубинку. Подняв с земли острый кусок камня, он прорезал им на рукоятке дубинки продольную канавку длиной в одну пядь, а потом произнес ритуальное заклинание, известное одним лишь закулу (ведь этим заклинаниям они обучаются во время сна). До того как вся семья Зикея проснулась, Матела вернул дубинку в его крааль.