Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Не отрываясь от дороги, я взглянул на вторую бумажку, которую мне оставила Мики. Адрес на Броуд-стрит. Недалеко от порта. На улицах было пустынно. Кроме солдат, никто не рисковал разъезжать по Монровии. Я рассчитывал добраться туда минут за пятнадцать.

Броуд-стрит это самая широкая и длинная улица Монровии. Мало того, она еще и самая старая, основанная американскими колонистами в середине девятнадцатого века. Аналогия с нью-йоркским Бродвеем налицо. Но только в названии. В отличие от небоскребов Бродвея, слева и справа от проезжей части центральной улицы Монровии неровной шеренгой стояли невысокие, в три-четыре этажа, здания с потертыми фасадами. Две асфальтовые полосы разделял бульвар с редкой растительностью и фонарными столбами. Броуд-стрит спускалась вниз и хорошо просматривалась. Сверху здания казались больше и внушительнее. Но не на парадоксы ландшафтного проектирования я обратил внимание. Еще вчера на каждом перекрестке стояли солдаты Тайлера. Теперь, насколько мог видеть мой взгляд, не было ни одного. Блок-посты, вроде бы, остались. Колючая проволока. Неказистые будки с деревянными крышами на подпорках. Круглые знаки “Стоп”. Все это находилось на прежних местах. Не было вооруженных людей. Широкая улица опустела, абсолютно опустела. И мой “пикап” здесь был заметен так же хорошо, как вошь на бритой голове солдата. Если где-то прячется снайпер, то ему ничего не стоит расстрелять мою машину, просто из любви к своему жестокому искусству. Я растерялся. Не знал, стоит мне по этой причине прибавить скорость или сбросить газ. Но, пока я раздумывал, машина докатилась до нужного мне адреса.

Я остановился и вышел из “пикапа”. Машину решил не глушить. Передо мной был фасад трехэтажного здания с деревянной дверью. Я дернул за ручку, она провернулась на пол-оборота. Дверь была закрыта изнутри. Я негромко постучал. За дверью послышалась сдержанная возня, но никто ее мне не открыл. Я постучал сильнее и настойчивее. Из-за двери донеслось шарканье шагов и негромкое ворчание. Замок щелкнул, и дверь приоткрылась. На пороге стояла толстая пожилая негритянка в черном деловом костюме и белой блузке, вздувшейся кружевами на мощной груди. На ее атлетических ногах были надеты потертые домашние тапки. Над этим странным сочетанием одежды высилось широкое неприятное лицо и башнеподобная прическа.

Негритянка внимательно осмотрела меня с головы до ног и, развернувшись было ко мне внушительных размеров кормой, сказала одно слово: “Идем.”

- Погодите, - остановил ее я, - давайте разберемся здесь. Машину я не могу оставить.

- Хорошо, тогда жди, - кивнула мне женщина. Она зашаркала прочь от меня, и вскоре ее шаги затихли в полутемном коридоре.

Ждал я недолго. Хотя на пустой улице каждая секунда тянулась бесконечно долго. Я вслушивался в шум выстрелов. Мне показалось, что в какой-то момент он стих, и это тоже выглядело странно. Не менее странно, чем Брод-стрит без солдат.

- Здравствуйте, - протянул мне руку человек, появившийся из темноты коридора. - Вы, кажется, пришли за этим?

В его руке был небольшой бархатный мешочек. Как-то сразу стало понятно, что внутри него нечто компактное, увесистое, и очень ценное. Но не мешочек удивил меня, а сам человек. В его одежде не было ничего необычного. Просторная цветастая африканская рубаха, белые хлопчатобумажные штаны и шлепанцы на ногах. Странным был сам факт того, что этот толстый и самодовольный человек сейчас был одет именно так. Ведь до этого я его видел одетым совсем по-другому.

- Не узнали меня, мистер Шут? - улыбнулся африканец.

Ба, вот это встреча!

- Как же, узнал.

Это был Жан-Батист Санкара. Тот самый юрисконсульт, - или как там его величать? - из Буркина-Фасо, который, вкупе со своим партнером Томасом Калибали, предлагал мне лоббировать здесь их алмазные интересы. Санкара широко и гостеприимно улыбнулся:

- Зайдете?

- Нет, давайте все решим здесь.

- Понимаю, понимаю, - с деланно озабоченным видом произнес толстяк. Но его протянутая рука по-прежнему крепко держала бархатный мешочек.

- Так что же Вы, опять вернулись? - не удержавшись, я спросил его язвительно.

- Нет, нет, - рассмеялся Санкара. - Я и не уезжал никуда. Наблюдал за ситуацией отсюда.

Он сделал широкий жест в сторону пустого коридора за спиной.

- Ну, ладно, не будем тратить время, - сказал он, словно спохватившись, и положил мне в ладонь мешочек. - Здесь то, что я Вам должен отдать.

Я зажал его в кулаке. Твердые холодные камешки, даже через бархатную ткань, больно врезались жесткими гранями в кожу ладони. Не говоря ни слова, я повернулся и пошел к машине.

- Но мы еще остались должны! - весело бросил мне вслед Санкара. - За Симбу. Знаю, он с Вами не рассчитался!

Я, не оглядываясь, сел в машину и поехал прочь от этого толстяка. Он еще некоторое время смотрел мне вслед. Мне не хотелось видеть его даже в зеркале заднего вида, и я свернул с главной улицы на перпендикулярную дорогу, и, следуя закоулкам, названия которых я никогда не запоминал, повел свой “пикап” в сторону морского порта. Время подгоняло меня. В том, что Санкара жив и здоров, не было ничего удивительного. Но он, оказывается, еще и связан с Маргарет. Человек, которого разыскивает Тайлер, по одному ее только слову готов расплачиваться со мной, своим врагом, причем, алмазами, а не деньгами. Не правда ли, странно? И что там он еще сказал? Ах, да, про Симбу. Это было сказано, чтобы окончательно добить меня. Размазать об асфальт. Значит, Санкара связан с повстанцами, и ему хорошо известно о том, как мы разгружали оружие в Ганте. Но, если так, то, выходит, Маргарет тоже связана с рэбелами. Пускай, не напрямую, пускай через Санкару, но связь очевидна. И только полный идиот может ее не замечать. “Ну, ладно, - сказал я себе, - доберусь до Абиджана и там с ней поговорю.” Я стал размышлять об этом и нафантазировал себе целый сценарий разговора с Мики. Это меня успокоило, и я постарался забыть о толстом пройдохе из Буркина-Фасо. Но пока я размышлял, окольные переулки снова вернули меня на главную улицу, и я решил уже никуда не сворачивать с Броуд-стрит. Метров за пятьсот от моей машины я заметил движение на блок-посту. Хотел было свернуть, да поздно. Люди меня заметили и стали махать руками, мол, а, ну-ка, подъезжай сюда. И чем ближе я подъезжал, тем сильнее билось мое сердце.

Сначала я рассмотрел в руках людей автоматы. На первый взгляд, мне они показались неестественно большими. Но потом я понял, в чем дело. Это не автоматы были большими, это люди были маленькими. И по росту, и по возрасту. Дети, в общем. С виду они были похожи на солдат Тайлера. Полуголые, заросшие, грязные. У каждого за спиной рюкзак, очевидно, с боеприпасами. Подкатив совсем близко, я сообразил, в чем главное отличие этих парней от бойцов президента. Парням на Броуд-стрит было лет по десять. Ну, от силы не больше двенадцати. Малыши с выпуклыми животами и худющими ногами. Их лица были искажены от ярости, но одновременно дети были напуганы. Они оглядывались по сторонам так, словно впервые оказались в большом городе. Малыши неумело держали тяжелые автоматы в руках, но при этом их указательные пальцы лежали на спусковых крючках. Они в любой момент могли выстрелить – хоть друг в друга, хоть в проезжающий автомобиль. Вот тебе и воины без страха и упрека. Тайлер, конечно, набирал в свое войско всяких малолеток. Но таких я у него еще не видел. В общем, эта босоногая шпана была с того берега. Из лагеря повстанцев. Самая беспощадная и самая наивная часть партизанской армии. Глядя на этих мальчишек, я как-то не сразу осознал, что рэбелы уже в городе.