Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Я переворачиваюсь на спину и гляжу в небо.

Я коснулся лопатками горячего металла. Небо надо мной такое же синее и пустое. Ту-16 никогда не садился на эту полосу. Он остался там, где довольным и усталым пилотам наливают квас, а, возможно, и кое-что покрепче, если выйти за ворота части и пройти чуть левее, до деревянных скамеек под густыми высокими деревьями. И, если прислушаться, то запах стершейся резины от этих плит едва уловим. Почти не слышен. А, скорее всего, я его сейчас нафантазировал. Потому что вытянул очередной счастливый билет. Шанс на жизнь. Но те, кто их укладывал, не думали о моем спасении. Они даже не знали о моем существовании. Много лет назад им нужен был здесь аэродром подскока. Так же, как и в Полтаве, они решали свои большие военные задачи, не думая о том, как причудливо разыграется на этой листовой стали драма отдельно взятого Мальчиша-Плохиша.

- Эй, маста Эндрю! С Вами все в порядке?

Крейзибулл заехал на взлетку с противоположной стороны терминала. Увидев меня лежащим на плитах, он ударил по тормозам. Двое охранников выскочили из кузова и, взяв автоматы наизготовку, огляделись по сторонам. Их командир побежал ко мне, срывая с плеча свой “калашников”. Он не на шутку перепугался. Выстрелов не было слышно. Но я лежал перед его глазами и не двигался.

Мальчиш-Плохиш собрался с силами и поднял голый торс над разогретым металлом плит. Ностальгия выветрилась, даже не оставив послевкусия. Так выветривается из головы внезапное опьянение от бутылки пива, выпитой на голодный желудок. Только после пива клонит в сон. А меня, наоборот, охватила жажда действий и азарт ожидания новых событий.

- Эй, “генерал”, а ну, скажи мне, эта полоса, она где кончается?

- Я, маста Эндрю, испугался! Вы лежите. А рядом никого.

- Такое бывает. Когда просишь у неба удачи. Транс называется.

Крейзибулл покосился на меня. Несомненно, он был необразован, суеверен и боялся всего неизвестного. Рэбел сделал шаг назад, с опаской, на всякий случай.

- Да ладно тебе, - махнул я рукой. - Это я шучу. Никакого транса. Понимаешь, кое-что вспомнил. Но это неважно. Так что там с полосой?

- Все нормально, - чуть смущенно ответил “генерал” Крейзибулл. - Там еще два километра этих плит.

Я с недоверием посмотрел на него. Невозможно, чтобы в этой глуши уцелело такое количество покрытия, которое всегда можно сдать на металлолом.

- Ну, правда, говорю Вам, маста Эндрю! Не меньше полутора, это точно.

Полтора километра качественной “взлетки” это хорошо. Это значит, что самолет вполне может приземлиться в Ганте. И, главное, взлететь. При условии, что обратно он пойдет пустым. Люди Симбы его быстро разгрузят. А там я обменяю свою жизнь на тридцать тонн никуда не годного оружия, как и было договорено с командиром Симбой. И можно попрощаться с этой страной. Бай, Лайберия!

- Иваныч, скажи, а зачем им металлолом? - начал Сергей мучительный допрос, когда вечером нас разместили в брошенном одноэтажном доме. Он неприятно походил на бунгало, в котором нас держали в Монровии. Те же голые стены без окон и квадратики вентиляционных отверстий в шахматном порядке под потолком. От дома-тюрьмы его отличал высокий каменный забор, которым был обнесен участок, и лужайка с кустами прямо перед входом в жилище. Не знаю, кто до нас здесь жил, мне это было неинтересно. Я решил не заходить внутрь, в отличие от Журавлева. Пока он шуршал внутри чужими бумагами и скрипел чужой мебелью, я искал во дворе что-нибудь похожее на кровать. Я знал, что в африканском доме всегда найдется пара плетеных кушеток для того, чтобы спать на улице. Мои поиски увенчались успехом. Вскоре я нашел за домом две пыльных раскладушки и поставил их перед крыльцом. Матрац мне не был нужен. А Журавлев пускай заботится о себе сам.

Ворота дома скрипнули и приоткрылись. В образовавшуюся щель пролезла черная рука с пистолетом. Я присел в ожидании выстрела. Но выстрела не последовало. Вместо него раздался голос Крейзибулла:

- Маста Эндрю, возьмите. Здесь неспокойно.

Я взял пистолет, ворчливо заметив, что, мол, лучше бы “генерал” принес что-нибудь от комаров. Москиты в Африке кусают чаще, чем обкуренные боевики попадают в цель, поэтому здесь значительно выше вероятность подхватить малярию, чем шальную пулю. Рука исчезла. Мне показалось, на безымянном пальце блеснуло золото. Странно. Я не замечал, что Крейзибулл носит украшения. Может быть, и впрямь показалось? Дверь закрылась.

Я разглядывал пистолет. Это был китайский ТТ, простой работяга войны. Одноразовая штамповка, рассчитанная на скоротечный бой во время корейской или, может быть, вьетнамской войны, но вынужденная служить и дальше своим хозяевам. Теперь уже здесь, в Африке. Пластиковая рукоятка отполирована сотней человеческих ладоней. Магазин чуть болтается. Я нажал на фиксатор и выбросил его на ладонь. Патроны калибра 7,62 мм были в загустевшей смазке. Я потянул на себя затвор, чтобы заглянуть, нет ли в стволе еще одного патрона. Механизм, придуманный Джоном Браунингом и доведенный до совершенства Федором Токаревым, с трудом пришел в движение. Оружием давно не пользовались. Я засомневался даже, сможет ли этот пистолет сделать хоть один выстрел, в случае чего. За моей спиной скрипнула половица. Это Журавлев выходил из дома. Я отпустил затвор и, как только он встал на место, нажал на курок. Металл сухо щелкнул. Патронник был пуст.

- Ты что? - занервничал журналист.

- Собираюсь разгонять комаров, - говорю. - Крейзибулл принес.

- А-а-а, - успокоился Сергей. - А я тут кое-что нашел.

И он дал мне помятую фотографию. На ней молодой чернокожий офицер в парадной форме обнимал девушку в белом платье до пят. Они стояли на пороге церкви, и рядом с ними угадывалась небольшая толпа веселых людей. Офицер с вожделением глядел на девушку, а она, чуть отвернув от него голову, глядела прямо в объектив. На лице у нее блуждала грустная улыбка. Она походила на пойманное животное. А офицер, соответственно, на охотника, поймавшего, наконец, свою дичь. Края фотографии загнулись. На липком глянце отпечатался пыльный след от армейского башмака.

- Совсем, как у нас, правда? - улыбнулся Журавлев, рассматривая фотографию. - Интересно, где сейчас эти люди?

- В лучшем случае, сбежали, - произнес я.

- А в худшем?

Я поглядел на него с сочувствием. Неужели он такой идиот? Не похоже. Значит, он шутит и у него это плохо сегодня выходит. Я отдал ему фотографию. Грустно смотреть на белое платье невесты, по которому потоптались чужие башмаки.

- Так что же там с металлоломом, Андрей Иваныч? - переключился Сергей на другую тему, бросив фото рядом с плетеной раскладушкой.

- Ну, слушай. - говорю ему. - Есть два варианта рассказа. Один будет долгий и бессмысленный. Если ты будешь перебивать меня вопросами. А другой короткий и полезный. Если будешь молчать. Какой ты выбираешь?