Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

- Крейзибулл, - сказал я.

Симба резким движением сорвал с пояса портативную радиостанцию.

- Срочно сюда Крейзибулла! - скомандовал он, поднеся микрофон ко рту. - Как только прибудет, сразу ставьте его к стенке!

- Погодите, не надо к стенке! - закричал я. Столь радикальное решение проблемы не входило в мои планы. - Убьете вы его или нет, а самолет все равно не взлетит.

Я озадачил его примерно теми же словами, которыми до этого он озадачил меня.

- У Вас есть другое предложение, мистер Шут?

- Есть. Не уверен, что сработает, но можно попробовать.

Крейзибулла не стали расстреливать. Вместо этого в тот день ему и его подчиненным досталась самая нелегкая и самая идиотская работенка, какую только можно придумать. И придумал ее не кто иной, как я.

После разговора со мной и Симбой банда Крейзибулла отправилась в город. Они целый день колесили по Ганте. Рылись в мусорных кучах. Вели бесполезные разговоры с местным населением. Обыскивали все помещения, какие только были в городе, включая даже муниципалитет. Превозмогая сопротивление домохозяек, врывались в самодельные хибары. Превозмогая неприятный запах, осматривали общественные туалеты. Они разыскивали железные шестигранники. Такие же точно, как и те, из которых была сделана взлетная полоса аэродрома.

Я рассудил так. Полосу начали разбирать на металлолом. Но вывезти весь металл из города было невозможно. Шла война. Значит, хоть что-нибудь должно остаться в городке. Я надеялся только, что этого “что-нибудь” хватит, чтобы доложить оставшиеся сто метров. Ход моих мыслей оказался правильным. Через полчаса после начала поисков боевики привезли первый шестигранник.

Расчет за доставку происходил на аэродроме. Я никогда еще не продавал оружие таким образом.

Цена установилась стихийно. За один ящик стрелкового вооружения мы требовали по одной плите. Столько же просили за отдельный гранатомет или крупнокалиберный пулемет. За контейнер брали уже побольше, от десяти шестигранников и выше.

- Послушай, Андрей Иваныч, - говорил мне вполголоса Казбек, - дальше там все россыпью. Как тогда будем рассчитываться?

- Погоди, - отвечал я ему обнадеживающе, - будем решать проблемы по мере их поступления.

Казбек принимал плату за товар. Кстати, в цену включена была и установка. Плиев лично проверял, как черные рэбелы укладывали плиты на грунт. И если ему работа не нравилась, он заставлял боевиков снова и снова перекладывать покрытие.

- Послушайте, маста Эндрю, - жаловался “генерал” Крейзибулл, - если дело будет идти так, как сейчас, мы не управимся и за неделю.

- Ничего, ничего, - говорил ему я. - Мы теперь никуда не торопимся.

Количество людей, принимавших участие в ремонте полосы, было рекордным. Мне казалось, что на аэродроме собралась вся повстанческая армия. Но все же дело и впрямь двигалось медленно. К вечеру полоса стала ненамного длиннее. Казбек водил за нос гвинейского диспетчера, объявив об аварийной посадке на неизвестном аэродроме. Солнце скрылось за кронами дальнего леса. Но работа не прекращалась. В руках у бойцов появились карманные фонарики. Мне тоже пришлось лично поучаствовать в укладке взлетной полосы. Для быстроты процесса я помогал разгружать плиты из кузова пикапа, который курсировал между городом и аэродромом. Всякий раз, когда я брался за край плиты, я старался стать поближе к “генералу” Крейзибуллу. Чтобы еще раз убедиться в наличии перстня у него на руке. Но он то оставался в кабине пикапа, то раздавал подзатыльники своим малолетним бойцам.

Конец работы терялся в неопределенном будущем. Вдоль полосы появились костры, на которых боевики стали готовить ужин. За ужином, при свете костра, я, наконец, разглядел, что мой афганский перстень с ним.

- Все, больше нет, - обреченно сказал Крейзибулл через сутки, убирая грязной рукой капли пота со лба.

Шестигранник положил было начало новому ряду стальных плит. Но продолжения не предвиделось. Наличие или отсутствие отдельно взятого шестигранника не имело большого значения и проблемы не решало.

- Скажи мне, Казбек, - спросил я командира, - хватит тебе взлетки, чтобы поднять борт?

- Не знаю, Андрей Иваныч, - с сомнением покачал головой летчик. - Сейчас померяем.

Он померял. Потом перемерял еще раз. От перемеривания свежеуложенный участок не стал длиннее. В нем было шестьдесят метров. Если не считать бесполезной плиты с краю. Носком своего ботинка Казбек задумчиво сбивал с крайнего шестигранника то ли грязь, то ли ссохшийся навоз.

- Не знаю, Иваныч, - повторил пилот. - Но теперь есть шансы. Будем взлетать на рассвете. Если утром не будет дождя.

Работы по укладке полосы прекратились. Зато живее пошла разгрузка “Ила”. Все высвободившиеся силы рэбелы кинули на остатки вооружения в грузовом отсеке самолета. Сначала они аккуратно выносили разнообразный военный скарб и осторожно ставили его рядом со взлетной полосой. Но Симба, уже давно потерявший остатки терпения, заорал:

- Чего вы церемонитесь? Бросайте этот хлам вниз, да и все тут!

Грузчики удивленно переглянулись, но своего командира все же послушались. Они со смехом и недоумением потрясали автоматами с разбитыми прикладами и слегка согнутыми стволами. Один из них подошел к Симбе, оживленно размахивая правой рукой, кажется, он периодически указывал на меня. А в левой он держал автомат ППШ, выпущенный примерно в середине Великой Отечественной. Автомат, хотя и был без диска, вполне мог заинтересовать коллекционеров оружия. Даже наверняка заинтересовал бы, я уверен в этом. Но здесь, в таком виде, он был абсолютно бесполезен. По спине у меня пробежала неприятная дрожь. Я перевел взгляд на Симбу. Главный повстанец взял в руки автомат, швырнул его в общую кучу металлолома и жестом отправил бдительного бойца работать дальше.

При свете костров начинался восход. Я был доволен. Еще один рассвет в Африке радовал меня недолгой утренней прохладой.

- Ну, что, Иваныч, летим отсюда? - спросил меня Журавлев. Потрясающий человек! Во время разгрузки он стал каким-то незаметным, словно его и не было, и это избавило его от тяжелой физической работы. Попадись он мне под руку, я бы заставил его поработать. Но он вовремя исчез. А теперь вот появился. Когда работа закончилась, и можно было вместе со мной сесть в самолет. Сергей еще не знал, что у меня на этот счет были другие планы.

К нам подошел Симба и кратко позволил:

- Заводите моторы. Улетайте.

- Андрей Иваныч, поднимайтесь на борт, - устало пригласил меня Плиев. Это было вполне в его манере: обращаясь ко мне, переходить с фамильярного “ты” на вполне официальное “вы”. Непонятно только было, какими соображениями он руководствовался в каждом отдельном случае. Сейчас, например, он сидел прямо на взлетке, прислонив спину к резине шасси, и всем своим видом демонстрировал, насколько сильно устал от Африки, в целом, и повстанцев, в частности. Бортинженер и второй пилот, люди мне совсем незнакомые, крутились около двигателей, снимая с них оранжевые заглушки. Первый знак для посвященного, что борт получил “добро” на взлет. Я подал руку Казбеку, помогая ему подняться.