Чарльз Фрейзер - Холодная гора

Под конец Сара сказала:

— Это будет хорошая свинья. Она кормилась в основном каштанами. Я пригнала ее из леса и последние две недели давала кукурузу, чтобы жир вытопился чистый. Она такая толстая, что у нее глаз почти не видать.

Закончив рассказ, она протянула руку и дотронулась до рубца на шее Инмана, сначала кончиками пальцев, а затем всей ладонью. Она на мгновение задержала руку, затем убрала. Потом повернулась к нему спиной, и вскоре ее дыхание стало глубоким и размеренным. Он подумал о том, что она нашла некоторое успокоение, всего лишь рассказав другому человеку о том жутком одиночестве, при котором и свинья может оказаться источником счастья.

Несмотря на усталость, Инман не мог уснуть. Сара спала, а он лежал, глядя вверх, и наблюдал, как свет от очага на потолке постепенно слабеет по мере того, как прогорали дрова. Женщина не прикасалась к нему с нежностью так долго, что он уже начинал видеть себя каким-то другим существом, не таким, каким был. И участь его — нести это наказание, от которого ему не избавиться, и ему навсегда будет отказано в нежности, и жизнь его будет отмечена черной печатью. В этих беспокойных мыслях и неослабевающей тоске он даже не подумал о возможности протянуть руку к Саре, прижать ее к себе и держать так, пока не наступит день.

Краткий сон, которым он забылся, прерывался видениями, навеянными изображениями на одеяле. Звери гнались за ним в каком-то темном лесу, в котором не было убежища, куда бы он ни повернул. Мир этого темного королевства вобрал в себя весь ужас и направил его против него одного, и все вокруг было серым и черным, кроме клыков и когтей, белых, словно луна.

Инман проснулся оттого, что Сара трясла его за плечо и настойчиво повторяла:

— Вставай и уходи.

Серый рассвет с трудом просачивался сквозь промасленную бумагу на окнах, в хижине стоял холод, слышался отдаленный топот лошадиных копыт на дороге.

— Вставай, — твердила Сара. — Все равно, федералы это или местные, из отряда внутреннего охранения, для нас обоих будет лучше, если тебя здесь не будет.

Она подбежала к двери, ведущей на задний двор, и открыла ее. Инман сунул ноги в башмаки, схватил «ламет» с полки и выскочил наружу. Он бросился к линии деревьев и кустов за ручьем. Нырнув в лес и скрывшись из виду он двинулся вкруговую, пока не обнаружил густые лавровые заросли, расположенные так, что, прячась за ними, можно было видеть дорогу, ведущую к дому. Он прополз в темноту под переплетенными ветвями и выглянул через разветвление одного из стволов. Земля замерзла и похрустывала, словно посыпанная крупным песком.

Он увидел Сару, которая в ночной рубашке и босиком пробежала по замерзшей земле к загону. Вытащив жердь, подпирающую воротца загона, она пыталась выгнать оттуда свинью, но та даже не приподнялась. Сара прошла в грязный загон и принялась пинать свинью ногами; ее ступни были черными от грязи и поросячьего дерьма; она испачкала ноги, провалившись в навоз, лишь чуть-чуть схваченный сверху заморозком. Свинья нехотя поднялась и двинулась к воротцам; она была такой огромной и такой медлительной, что еле протиснулась через них. Лишь только свинья вышла из загона и стала продвигаться под ударами Сары к лесу, как с дороги прозвучал крик:

— Стой!

Голубые мундиры. Их было трое, и сидели они на дрянных лошадях. Спешившись, они прошли через передние ворота. Двое из них держали «спрингфилды» на сгибе левой руки. Их дула были направлены в землю, но пальцы мужчин лежали на спусковых крючках. Еще один с флотским револьвером, который он держал стволом вверх, словно целил в высоко пролетающую птицу, но его глаза были устремлены прямо на Сару.

Этот человек навел на нее револьвер и приказал сесть на землю, что она и сделала. Свинья повалилась на землю рядом с ней. Двое с ружьями поднялись на крыльцо и вошли в дом; один прикрывал другого, когда тот открыл дверь и шагнул внутрь. Они находились в доме недолго, и все это время человек с револьвером стоял над Сарой, не глядя на нее и не разговаривая с ней. Из дома слышались звон и грохот. Когда двое снова появились, один из них нес сверток с ребенком, держа его за складку пеленки, как будто это был ранец. Ребенок кричал, и Сара приподнялась с земли, порываясь подойти и взять его, но стоявший возле нее человек толкнул ее снова на землю.

Трое федералов собрались все вместе во дворе, но Инман не мог разобрать, о чем они говорили, из-за детского плача и криков Сары, которая умоляла их отдать ей ребенка. Впрочем, он слышал их произношение, четкое и быстрое, как удары молотка, которое вызвало в нем побуждение в свою очередь нанести удар. Однако с такого расстояния он не смог бы попасть из «ламета», а если бы и смог, даже помыслить боялся о нападении, которое ничем бы не закончилось, кроме смерти Сары с ребенком и его самого.

Затем он услышал, что они спрашивают Сару о деньгах, где она их прячет. Вот чем они промышляют, подумал Инман. Сара сказала то, что было истинной правдой: все ее добро — это то немногое, что они видят. Они спрашивали снова и снова, затем повели ее к крыльцу. Человек с револьвером завел ей руки за спину, в то время как один из мародеров подошел к лошадям и достал из мешка что-то, похожее на старые ремешки от переметной сумы. Тот, что был с револьвером, привязал ее к столбу и затем просто указал пальцем на ребенка. Один из мародеров распеленал младенца и положил на мерзлую землю. Инман слышал, как человек с револьвером сказал: «В нашем распоряжении целый день», и затем услышал вопль Сары.

Мужчины уселись на край крыльца, свесили ноги и заговорили друг с другом. Они свернули самокрутки и, покуривая, сплевывали на землю. Затем двое направились к лошадям и вернулись с саблями, а затем стали расхаживать по двору, тыча лезвиями в мерзлую землю, надеясь, видимо, отыскать зарытые сокровища. Они походили так по двору некоторое время. Младенец визжал, Сара умоляла. Потом тот, что был с револьвером, поднялся с крыльца, подошел к Саре и ткнул ствол пистолета ей между ног со словами:

— Ты уверена, что у тебя ничего нет, а?

Двое других подошли ближе, наблюдая.

Инман стал двигаться назад через лес, намереваясь незаметно пробраться за дом, чтобы, когда он нападет на них, можно было бы застрелить по крайней мере одного, прежде чем они увидят его, когда он будет выходить из-за утла. План был плохой, но лишь это он сможет сделать, оказавшись на открытом пространстве, которое ему необходимо будет пересечь, чтобы добраться до них. Инман не думал ни о чем другом, кроме того, что и он, и женщина, и ребенок, скорее всего, будут убиты, но другого выхода из этого положения не было.

Однако, прежде чем он успел дойти до места, которое наметил, мужчины отступили от Сары. Остановившись, Инман наблюдал за ними, надеясь на какую-нибудь более удачную расстановку сил. Человек с револьвером направился к лошади, достал длинную веревку, подошел к свинье и привязал веревку к ее шее. Один из тех, что были с ружьями, отвязал Сару от столба, а другой поднял за руку ребенка с земли и сунул ей. Потом они принялись гоняться по двору за курами. Поймав трех, они связали им ноги и повесили сбоку под седлами.