Владимир Михайлов - Сборник "Посольский десант"

— А что, у вас на приемах угощения не полагается? — Первым заговорил на актуальную тему Федоров. — Посидеть бы сейчас на банкете…

— Банкет? — Меркурий усмехнулся. — Мы — народ в смысле пропитания небогатый, и оттого бережливый и расчетливый. Лишнего не съедим и ничего не выбросим. У нас нет такой традиции — банкетной. Испокон веков каждый ест свое.

— Что же вы? — упрекнул советник то ли в шутку, то ли всерьез. — Империя, а питание ограничено. Не звучит…

Изнов хотел было укоризненно взглянуть на коллегу, но лень было отрываться от мягкой спинки, чтобы увидеть Федорова. Так что посол промолчал, а синерианин после паузы ответил без обиды в голосе:

— Империя, если угодно, это тоже традиция. Мы были империей, когда владели и правили еще дюжиной планет. Как-нибудь в свободный час я вам перечислю их и охарактеризую. Формально они и сейчас составляют единство, на самом же деле давно ушли каждая своим путем, завязали новые связи: Галактика велика. Они давно не платят дани, и нам приходится все покупать. А мы небогаты. Технологический разрыв между нами сокращается с каждым днем, с новыми рынками туго, мы все чаще проигрываем в конкуренции. Сами же себя прокармливаем в обрез. Так что нам не до банкетов.

Он покосился на посла.

— Вас беспокоит моя откровенность? Но не волнуйтесь: сказанное мною ни для кого не является тайной, потому что обсуждается давно и повсеместно. Я вовсе не хочу поставить вас в неловкое положение.

— Я понимаю, — проговорил Изнов негромко.

— Но при всей бедности корочку во дворце нашли бы — занюхать. — Федоров не желал, как видно, отступать от избранной темы, и посол вдруг понял, что это не случайно, что советник строит на этом какой-то свой расчет. — Огурчик там или салатный листик пожевать…

Меркурий засмеялся — сухо, отрывисто.

— Что именно занюхивать? Мы, синериане — непьющая нация. Не употребляем алкоголя. Не знаем его! — Он говорил громко, отчетливо, даже сердито — то ли на гостей обидясь, не знающих столь простых истин, то ли на Синеру, у которой не было спиртного. Изнову почудилось даже, что у Меркурия было к этой теме свое личное отношение, она не была для него отвлеченной. Федоров, вероятно, понял это еще раньше.

— Ничего себе империя! — поддразнил он еще. — Значит, у вас и захочешь горло промочить — не найдешь?

— Нет, не найдешь, — сказал Меркурий уже спокойно. — А если бы у кого-нибудь нашли, ему пришлось бы очень и очень не сладко.

— Неужели казнили бы?

— Смертной казни у нас давно нет. Однако… я не назвал бы наши законы чрезмерно снисходительными. — На сей раз в словах синерианина ясно ощущалась усмешка. — Сильная нация нуждается в строгих законах. Милосердие есть заблуждение слабых.

— Кто же это так решил? — полюбопытствовал Изнов.

— Так учит Кодекс.

— Снова Кодекс… Что же он, в конце концов, такое?

— Это вам надо знать обязательно. И не только потому, что так рекомендовал император. Но сейчас я ничего объяснять не стану: тема требует серьезного подхода.

— И все же, — презрев вежливость, не отставал Федоров, — сухой закон — это тоже экономика? Или традиция? Религия?

— Сухой закон, — ответил Меркурий серьезно, словно не замечая некоторой игривости в словах Федорова, — одно из основных условий нашего существования. Синериане в этом смысле чрезвычайно уязвимы. Таков наш химизм. Мы слишком быстро деградировали бы. Подобная опасность реально возникала несколько веков тому назад. С нею удалось справиться путем применения строгих и сложных мер. Даже кровь лилась. Мы справились. Могу без преувеличения сказать, что спасла нас вера. Кодекс. Однако, многое мы все же потеряли.

— Уж не тогда ли начала распадаться империя?

— Империя — это экономика, — ответил Меркурий, — это другой спектр проблем. Но, конечно, сыграло роль и увлечение алкоголем.

— Ну ладно, — сказал Федоров. — Это все в планетарном масштабе. Ну, а сами-то вы, достойный Меркурий? Вы прожили тридцать лет на планете, где борьбе с алкоголем всегда недоставало последовательности. Как угодно — не поверю, чтобы за все эти годы вы так и не нарушили сухой закон — хоть однажды.

— Да, конечно, — согласился Меркурий после паузы. — Я старался быть, как все у вас там. Следовательно, не мог избежать… Но наша вера в определенных случаях делает некоторые послабления, а мне всегда требовалась какая-то информация, и я очень быстро понял, что участие бутылок в разговоре намного облегчает мою задачу: они брали на себя большую половину моей работы.

— Значит, выпивали — и остались живы?

— Индивидуально я переношу алкоголь, надо полагать, лучше моих соотечественников. Хотя — откуда мне знать, как переносили бы они? Кроме того, я остерегался. Пил, как говорят на Терре, с умом. Знал свою норму — так, кажется?

— Прекрасное качество, Меркурий. Ну так вот. Вежливость — явление обоюдное. Мы уважаем и будем соблюдать ваши установления и традиции. Но свои обычаи есть и у нас. И один из них: после такого события, как сегодняшнее, просто необходимо посидеть и выпить.

— Разве вы не поняли? Нечего!

— А это уж наша печаль. Багаж доставили еще на рассвете, и в багаже этом есть объемистый ящик с нашими представительскими запасами.

— Традиции священны. И я ни в коей мере не собираюсь мешать вам.

— Но они требуют и вашего участия, друг мой. Мы ведь повинны в успехе сегодняшнего предприятия даже в меньшей степени, чем вы.

— Тут ваши традиции вступают в противоречие с нашими. Это весьма сложно.

— Но вы хотя бы подниметесь к нам?

— Без сомнения. Я более чем уверен, что старый шаркун ничего не показал вам и еще менее — объяснил. Я прав?

— Вы очень близки к истине.

— А ведь вас поместили не где-нибудь. В недавнем прошлом дом этот служил резиденцией одной из Небывалых Лучезарностей.

— Надеюсь, он оставил свое жилье не по нашей вине, — встревожился Изнов.

— Вина была целиком его, — усмехнулся Меркурий. — И ему пришлось откровенно и полностью признать это.

— Итак, вы зайдете, — поспешил Федоров закрепить полученное согласие. — А там и решим.

— Вот мы и прибыли, — сказал Меркурий. — Гораздо быстрее, чем утром, не так ли?

Солдаты успели уже соскочить с машин и вновь образовали ощетинившийся пиками коридор от лимузина до подъезда, где уже появился человекоподобный робот в лампасах. Все трое вступили в этот коридор. И вдруг шедший первым Изнов замер.

Протяжный, чистый звук разнесся над тихой улицей — простенькая мелодия из трех-четырех нот. Но теперь люди знали, кому принадлежит этот голос.

— Вы слышите? — повернулся Изнов к Меркурию.

— Не задерживайтесь, прошу вас, — произнес в ответ синерианин. — Свежо, и без привычки к нашему климату вы легко можете простудиться.