Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Первая трудность состояла в том, чтобы установить тщательно скрываемый шифр нужной книги. Если вы думаете, что в каталоге были указаны в алфавитном порядке авторы с перечнем их произведений, то вы глубоко ошибаетесь. Предположим, Гортензии захотелось почитать «Моего друга Пьеро» Раймона Кено. Вначале нужно было выяснить дату — не выхода книги, это было бы слишком просто, а ее поступления в Библиотеку. Поступления за несколько лет на букву «К» были занесены в толстый том, засунутый в какой-нибудь дальний угол зала. Надо было откопать этот том, найти фамилию автора, название произведения, выписать шифр, а затем установить, в каком томе находится действующий шифр, ибо первый шифр устарел и был заменен другим, более современным, во время очередной революции в библиотечном царстве. Само собой, тут могла выручить только долгая практика, либо владение тайными знаниями, либо дружба библиотекаря. Гортензии уже не раз приходилось вытирать слезы американским студенткам, пришедшим с вольных просторов Библиотеки Конгресса и страдающим у пыльных стеллажей.

Но это еще не все! Если вам каким-то чудом удалось найти действующий шифр или же вы в отчаянии записали первый попавшийся, если вы заполнили требования на каждую книгу и положили их в ящик, это еще не значит, что ваши испытания позади: Библиотека проиграла только первое сражение, но не всю войну. Начинается долгий период ожидания, когда, как вы наивно полагаете, люди в хранилище бросают все дела и лихорадочно ищут вам книги. Вы ждете. Проходит полчаса, час — ничего. Вы уже написали все письма, много раз поднимали глаза к запыленному стеклянному куполу, через который с трудом просачивается свет, но вот к вам идут, вам несут книгу, она у вас на столе! Вы радостно ее хватаете. Увы! Это не «Мой друг Пьеро» Раймона Кено, шифр которого вы по надежной наводке отыскали в тематическом каталоге, в разделе «Цирк». Перед вами — «Einfürung in der Theorie der Electrizität und der Magnetismus» Макса Планка, Гейдельберг, 1903. Вы бросаетесь к консультанту. Вам приходится ждать десять минут: некая финка не может понять, почему «Критическое обозрение французского дискобола» за 1909 год в зале имеется, а за 1910 — нет. Ей терпеливо объясняют на весьма приблизительном немецком языке, что по соображениям безопасности заведующий фондами решил перенести все спортивные журналы с 1910 года в другой зал, который, впрочем, только что закрылся. Наконец, настала ваша очередь. Сравнение требования с шифром книги Планка наглядно доказывает вашу правоту: в самом деле, Z — это не W, а 8 — не 4. Ну и что теперь делать? Ждать еще час? Возможно, книга, которую вы получите, опять окажется не «Пьеро» и вдобавок еще менее интересной, чем та, которую вы получили. Смирившись, вы возвращаетесь на свое место и принимаетесь за изучение квантовой теории.

Такова была тактика номер один: тактика ошибки, согласно которой вашу книгу якобы случайно отдавали другому читателю. И люди метались по залу, пытаясь совершить сложный, часто тройной обмен, например книгу о пигмейской кухне поменять на первое издание «Prolegomena rythmorum» отца Ризольнуса. Но была и более виртуозная тактика отказа: у хранителей фондов имелся большой арсенал уклончивых ответов, которые читатель получал вместе с возвращенным требованием. В этом случае борьба могла длиться несколько дней. Выглядело это так: раздатчик книг со своей тележкой появлялся в вашем ряду, но для вас у него ничего не было. Проходили дополнительные полчаса, и вы получали обратно измятое требование с пометкой: «книга на номере». На следующий день вы заказывали ее снова. Вам отвечали: «уточните шифр». На третий день ответ гласил: «в переплете». И наконец, на четвертый день вы получали отписку, полную изощренного садизма: «книга на вашем номере с…» Далее было указано число, когда вы подали первое требование. Это был последний этап вашей борьбы, вы в панике пытались объяснить, что так и не получили злосчастную книгу, и при этом испытывали тяжелое чувство, что вас принимают за идиота, маразматика или книжного вора. Библиотекари успокаивали вас, и в их жалостливых взглядах читался окончательный приговор: вот и еще одного беднягу ухайдакали!

Разумеется, если вы не впадали в отчаяние и не улетали ближайшим рейсом в Лондон, чтобы утешиться в Британском музее, то со временем могли научиться обходить некоторые из этих капканов. Скажем, на случай отказа имелась следующая контрмера: заказать какую-нибудь другую книгу, а на ту, которая вам была нужна, снова подать требование через несколько дней. Противнику приходилось напрягать память, а это для него было слишком обременительно. Так что против решительно настроенных читателей система отказов не срабатывала. Поэтому в Библиотеке неустанно придумывали все новые методы борьбы: например, объявить пожарную тревогу или перевести назад часы над входом, чтобы впустить читателей на полчаса позже (днем часы переводили опять, но уже вперед, чтобы пораньше освободить зал). Последнее изобретение, которое поставило в тупик даже Гортензию, а одного академика довело до нервного срыва, заключалось в том, чтобы внезапно и на неопределенный срок закрыть целый отдел хранилища. Так, по понедельникам не выдавали поэзию; по вторникам — математику; в среду — книги по истории и навигации и вообще любые книги, изданные до 1863 года. Эта новейшая тактика как будто увенчалась успехом: уныние овладело даже самыми упрямыми читателями. Один видный специалист по риторике Ренессанса собрал пресс-конференцию, на которой в присутствии рыдающих жены и детей заявил, что прекращает борьбу и становится агентом по недвижимости. Многие читатели по наивности полагали, будто можно чего-то добиться, обратившись к властям; они учредили читательский комитет, написали открытое письмо, обратились с запросами в Сенат и Палату депутатов, пытались использовать дружеские связи с влиятельными лицами. Библиотека только ухмыльнулась. Объявили выборы в представительное собрание читателей, в два тура, по мажоритарному принципу и по партийным спискам; у входа поставили ящик для читательских жалоб, в отделе спортивных раритетов починили отопление, кое перед кем открылась блестящая карьера — и на этом все кончилось.

За год работы Гортензия достигла большого искусства в обезвреживании коварных ловушек Библиотеки: на зависть многочисленным читателям, процент получаемости книг порой доходил у нее до двадцати пяти! (Ее даже выдвигали на читательскую премию, которую она не получила из-за темных закулисных интриг.) Однако перед ней, как и перед остальными читателями, стояла еще одна серьезная проблема: соседи.

Одни соседи спали и храпели, другие болтали без удержу и прыскали от смеха. Попадались и крайне неприятные соседи-приставалы. Гортензия, конечно же, научилась справляться с такими, можно сказать, рутинными ситуациями, но были еще два особо тяжелых случая.