Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

Так и порешили. «Товарищ из области» берет на себя официальную роль и все формальные хлопоты, а мы с «представителем» сопровождаем. И смотря по обстоятельствам я высказываю свои пожелания и даю указания на наших «совещаниях» здесь, на квартире. Все материалы, какие я захочу получить, «товарищ из области» распорядился предоставить ему (то есть мне в конечном итоге). Вот в таком духе мы разговаривали. И я, каюсь, совершенно ничего не понимал, о чем именно идет речь.

Надрались мы основательно, и я спал как убитый. Утром вспомнил вчерашний разговор и ужаснулся. И решил обратить все в шутку. Но было уже поздно. После завтрака ко мне приехали «товарищ из области» и «представитель». С ними еще несколько человек. Мы на трех машинах двинулись в неизвестном мне направлении.

Отъехали мы от города километров десять. И тут я увидел зрелище необыкновенное. Впереди показались огромные лохматые собаки — породы московская сторожевая. За ними — всадники. Нам пришлось свернуть в сторону и остановиться. Мой шофер выругался. Ну, теперь загорать на полчаса, сказал он. Мы вылезли из машин. Меня удивило то, что всадники ехали как-то странно — кольцом, в середине которого вроде бы ничего не было. Заметив мое удивление, «товарищ из области» кивнул вниз, на землю. И я увидел, что вся дорога внутри кольца была покрыта какими-то копошащимися существами. Приглядевшись, я понял, что это — цыплята. С боков и сзади цыплячью процессию тоже охраняли огромные злые псы (помимо всадников). Оказывается, это из птицефермы, обслуживающей высшее столичное начальство, гнали своим ходом цыплят для отправки в Центр. На месте их резать запрещали, так как в Центре требовались предельно свежие цыплята. А доставлять их на станцию транспортом по каким-то причинам не могли. По дороге многие цыплята погибали, а остальные добирались инвалидами. На днях, сказал «представитель», приемщики на станции забраковали пятьсот цыплят, которые захромали от трудного пути. Хотя какое значение, казалось бы, имеет эта хромота, если цыплята предназначены не для спортивных соревнований, а для съедения? Вот из-за этих потерь и загорелся весь сыр-бор. Списываемых цыплят даром распределяют по начальству местному. Сговорились с приемщиками, надо полагать. А местные критиканы и разоблачители начали анонимки строчить во все инстанции и органы печати. Да что я тебе толкую! Ты же сам в курсе.

Моя реакция была полной неожиданностью для моих спутников. В моем воображении рисовались уже страшные картины концлагеря, тайного военного завода, а тут... Я задыхался от хохота. И даже коньяком меня невозможно было привести в чувство. Я жестами дал понять моим спутникам, чтобы повернуть обратно в город. Они это истолковали по-своему. Вечером мы устроили грандиозную пьянку, во время которой я проболтался. Они, мои собутыльники, на радостях рассказали мне «суть дела», то есть о том, что творится в хозяйстве, обслуживающем кремлевский продуктовый распределитель. И опять-таки было очень смешно. На каждого выращиваемого цыпленка тут есть по крайней мере пара начальников, сжирающих по меньшей мере по паре молочных поросят в день (а прочую птицу и овощ и считать не стоит). А цыплята, чтобы попасть на стол нашему высокому столичному начальству, проходят тут такой отбор и проверку, как будто их собираются готовить в космонавты или отбирают в члены делегации на международный симпозиум в капиталистическую страну.

На другой день меня под конвоем доставили в Москву.

— Там культура. Племянник говорит, там даже старухи за пятьдесят этим делом занимаются, как молодые. Только пружины звенят. И штучки всякие делать умеют.

— Там пружин нет давно.

— Н-ну, поролон. Какая разница? Коли хочется, так и земля покажется периной. Племянник говорит, там везде портреты голых баб и мужиков висят. Картинки, как этим делом заниматься. Книжки. Лекции специальные читают.

— А что в этом плохого?

— А я разве говорю, что плохо? Только нам это ни к чему. Нам бы выпить, закусить как следует. А что и как потом, мы и сами сообразим без всяких этих академий. Детишек-то нам не иностранцы делают! Мы сами.

— Но вы же сами говорили, что на Западе женщины дольше сохраняют молодость и свои женские прелести.

— А ты думаешь, это от картинок и книжек? Пища другая. И работа на дому легче. Дай нашим бабам ихние условия, так они и в шестьдесят лет будут способны этим делом заниматься.

Спорили о диссидентах. Преобладала критическая линия в отношении к ним. Лишь МНС занимал особую позицию. Он не защищал диссидентов, а возражал тем, кто на них нападал. Дон сказал, что диссиденты живут припеваючи, получают из-за границы всякие вещички, которые загоняют тут за большие деньги, и денежки тоже получают. Плюс — слава. Так что диссидентство — это выгодный бизнес. МНС сказал, что кое-кто из диссидентов действительно недурно живет. Но далеко не все. Большинство — нищие. И к славе не всегда стремятся из тщеславия. Иногда это — форма самозащиты. Токарь сказал, что диссиденты — хитрые и изворотливые. МНС сказал, что не видит ничего плохого в этом. Оппозиция тоже есть дело, а всякое дело надо делать умеючи, профессионально. Иначе ничего не получится. А беспомощные чистенькие страдальцы гибнут на уровне первичных коллективов, отделений милиции, административных комиссий и районных отделов КГБ. Власти не брезгуют ничем в борьбе против диссидентов. Так почему же те должны церемониться?! К тому же будь ты хоть трижды ангелом, тебя все равно обольют помоями, если ты диссидент. Иван Васильевич сказал, что он согласен с МНС, но все же хочется, чтобы протест выражали кристально чистые люди. МНС сказал, что пройдет время, и на самых отъявленных проходимцев из диссидентов наденут белые одежды святых. Многие диссиденты гибнут и страдают. И по законам социальной психологии их жертвы распространяются и на тех, кто в безопасности и процветает, подобно тому как солдатские жертвы на войне окружают ореолом славы и величия генералов. Но это же можно как-то изменить, сказал Лоб. Нет, сказал МНС. Это — закон природы. Жаль, сказал Иван Васильевич, что в природе действуют такие нехорошие законы. Плохих законов не бывает, сказал МНС. Как порой хочется полетать в воздухе без всяких машин, но законы тяготения возвращают нас на прозаическую землю. Но если бы не было тяготения, то не смогла бы существовать даже песчинка. Короче говоря, сказал Дон, чем больше предприимчивых и тщеславных людей пойдет в диссидентство, тем лучше? Не лучше и не хуже, сказал МНС. Это будет признаком того, что движение крепнет.

Когда говорят о жизни, что она пронеслась как сон, совершают грубую ошибку. Во сне как раз время жизни растягивается. Здесь за какие-то доли секунды происходят события, на которые в реальной жизни уходят дни, недели, а иногда и целые годы. Тут есть двусмысленность, которую я сейчас хочу устранить. Надо различать два вида скорости — скорость течение физических процессов и скорость психологического переживания времени. Первая исчисляется числом событий ( х ) за данное время ( у ), то есть как частное от деления х на у , а вторая — наоборот, как отношение продолжительности времени к числу событий за это время, то есть как частное от деления у на х . Во втором случае имеются в виду события из жизни индивида, выделяющиеся из остальных событий жизненного потока как значительные для индивида и запоминающиеся. Таким образом, если человек прожил семьдесят лет серой и скучной жизни, так что число значительных для него событий невелико, психологическая скорость жизни его будет очень большой (жизнь пролетит «стрелой», как «сон»). Жизнь во сне кажется текущей с огромной скоростью, поскольку сны забываются. Но если вырвать сон, как таковой, из контекста жизни и зафиксировать события, имевшие место с индивидом во сне, то получим очень малую психологическую скорость течения жизни. А физическая скорость жизненных процессов у всех одинакова, если брать чисто физический аспект. Если же в число событий включать значительные для индивида события, то нужно говорить не о скорости течения жизни, а о содержательности жизни. И тогда получим естественный закон: психологическая скорость течения жизни обратно пропорциональна психологической содержательности жизни.