Ольга Камаева - Eлка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы

— Она еще пожалеет, — пригрозила я в пустоту, отшвыривая от себя журнал. Сейчас он был не просто бумажкой — документальным свидетельством моего бессилия. Будь моя воля, не задумываясь, выкинула бы его в окно. Нет, разорвала на мелкие-мелкие клочки и развеяла по ветру!

— Ну что ты, заяву на Сову напишешь? — усмехнулась Лиля. — Представляю: «Завуч нарисовала моему ученику пятерки!» А она: «Особый случай, форс-мажор, я Рубина лично протестировала». А про тебя еще какую-нибудь гадость придумает.

Даже знаю, какую именно. Гнусная перспектива, но верная. Только соглашаться язык не поворачивается.

— Я тебя, конечно, Ленка, очень уважаю. Ты принципиальная, не то что я. Но — не обижайся! — нельзя до такой степени быть упертой.

— Разве я не права?

— Права — не права… Время сейчас другое, понимаешь? Порядки другие, все другое.

Порядки — может быть, но, когда людей топчут, чувствуют они одно и то же. В любые времена.

11 мая

На душе — сквернее не бывает. Пытаясь отвлечься, затеяла уборку. Но руки заняты, а в голову все равно всякие мысли лезут.

Вот Лиля говорит: другие времена. А я думаю: они же не сами по себе, их люди другими делают.

Взять, к примеру, школу. В советское время о ней как о покойнике: или хорошо, или ничего. В девяностые маятник, как сказал бы дядя Витя, до упора ушел в другую сторону: канализационную трубу прорвало, и поперла всякая гадость. Но вместо того, чтобы давно эту трубу прочистить и починить, мы всё плаваем в зловонной луже. Иногда кажется, что некоторые даже получают от этого удовольствие. Единственное, никак не пойму: выгода в чем? И кто ее получает? Кому, например, нужна вся эта липа? — липовые пятерки Рубина, липовые отчеты в гороно, в министерство?

А если подумать — всем, кроме меня. Это учителю, да и то не каждому, тошно и противно. Остальным удобно и спокойно, иные родители еще и гордиться умудряются. Как же, дочка — круглая отличница. Да, не семи пядей во лбу, но ведь способности есть. И есть — добавляют, потупив взор, — в кого.

Ну так давайте вообще одни пятерки ставить! Выучил — пять! Не выучил — пять! Нахамил — благодарность! И не смешно! К этому идем… Кругом твердят: уровень образования все ниже. А медалистов все больше! И никого это уже не удивляет.

А если совсем без оценок? Раз они давно вторичны, а первичны отчеты и показатели. Интересно, что-то изменится? Кому надо, или интересно, или родители давят, те и так выучат. А остальные — вряд ли. Значит, ничего не изменится.

Если не задумываться, липа — ерунда, бытовая необходимость. Если подумать — главная опасность, потому что развращает. На вопрос «быть или казаться?» у нее четкий и однозначный ответ. Одних, иммунных и стойких, приручает медленно, но упорно, то ласково поглаживая, то больно выворачивая руки. Других, менее разборчивых, закручивает, захватывает моментально. И огромная многотысячная толпа ударников, отличников и медалистов уже бьет себя в грудь: мы — настоящие! Уверовав в это сами, склоняют к своей вере остальных: мы — будущее страны!

Так ведь оно у них тоже липовым будет! Не хотела бы я в таком будущем жить. И тем более знать, что имела к нему хоть какое-то отношение.

13 мая

Я открыла Америку. Изобрела велосипед.

Я поняла, в чем сила учителя. Почему прежде это была уважаемая профессия, а сейчас она — дерьмо собачье.

Раньше учитель олицетворял образованность, воспитанность и интеллигентность. Он знал то, чего большинство не знало, — законы Ома и Ньютона, что такое климатические пояса и фразеологические обороты, гипотенузы и косинусы.

Теперь другие времена. Все нахватались верхушек. Танюша смеется: «Высшее СМИ-шное образование», — причем ударение во втором слове делает на «о». Каждый сам себе знаток.

А вот учителя в знатоки попадают все реже. Некоторые не могут, а многие не хотят.

Почему? Потому что есть еще одно, субъективное.

Если нет дождя, цветок растет плохо. Но он растет еще хуже, если его топтать сапогами, методично и сознательно уничтожая.

Раньше слово учителя было если не закон, то нечто близкое к нему. Для ученика, для родителей, братьев и сватьёв. Он и подзатыльник для ускорения умственных процессов мог дать, и в угол шкодника поставить. А сейчас ему самому навешивают со всех сторон. Он — самое слабое, бесправное и беззащитное звено.

Кто же его уважать будет? Уважают тех, от кого что-то зависит.

Осталось только официально передать кнут родителям. А вот так: дитятко таблицу умножения или падежи не усвоило — кто виноват? Учитель. Что делать? Ату его, бестолочь, ату!!! Ребенку не смог объяснить! За что только деньги получает? Лишить его надбавок, да что там, зарплаты лишить! На колени его, на горох! Будет знать, как нашу кровинушку обижать! И какая разница, кто там чего построил, завоевал, открыл?! Мы не знаем, и ничего, живем. А он, падла, не педагог — фашистская морда! Ату его! Не может ребенка на пятерки учить — чего держать? Вон из школы!

Что? Знакомая метода? Ах, про Митрофанушку вы все-таки читали… Что же вы тогда из собственных детей недорослей хотите сделать?

Вот вам и ответ на вопрос: почему в школу приходят многие, да мало кто остается. Потому что хотят сеять — разумное, доброе, вечное. А их ставят в роль обслуги — научи, подотри, промолчи…

Не каждый в двадцать лет выдержит, чтобы им помыкали. Из сильных остаются единицы. А в основном — серость. Чему она научит? Кого воспитает? Правильно: себе подобных. И потому серости всё больше. Она податлива, услужлива, гуттаперчева. Ею так удобно, так легко управлять.

На каждом углу кричат: нужен умный, требовательный учитель! Но тут же сокрушаются и разводят руками: денег нет на большие зарплаты, вот и мало настоящих профессионалов.

Или: материальная база слабовата. Вот если бы нам интерактивные доски, компьютеры вместо фильмоскопов, мы бы тогда образование на такую высоту подняли! О-го-го!

Они, наверное, не знают, что когда-то шариковые ручки заменили перья, а диафильмы — таблицы и картинки. И что революции из-за этого в образовании не произошло, а в литературе новый Золотой век не наступил. Да, строчить стали быстрее и больше, но не лучше, и до Чехова с Достоевским нынешним писателям даже с шестом не допрыгнуть. Потому что ручка — всего лишь инструмент. К нему голова нужна, а еще умение и желание.

Деньги и доски — это хорошо. Это важно. Это очень важно. Но для личности — а педагог непременно должен быть личностью! — гораздо важнее другое.

Дайте учителям возможность применять свой ум и требовательность! Возможность поступать честно и справедливо! Возможность не мухлевать, не приписывать, не лицемерить, не ходить в холуях! Выньте у них кляп изо рта!

И тогда их опять начнут уважать.