Вэнс Палмер - 40 австралийских новелл

Но это была тщетная надежда. Прошли зима и весна, прошло лето, а пропасть между сестрами все углублялась. Зато Авалон становился все прекраснее и прекраснее. Соперничество целиком захватило сестер, и «небесные близнецы» изо всех сил старались перещеголять друг друга.

Им мало было поддерживать сад на прежнем уровне. Вводились всякие новшества: менялась планировка, высаживались новые кустарники, покупались все последние и особенно дорогие новинки из каталогов по садоводству. Не проходило недели, чтобы я не брал себе в помощь рабочего для очередной спешной работы.

Однако от всех этих новшеств Авалон мало — помалу терял то буйное изобилие, в котором и было его очарование, и я вовсе не удивился, когда на следующий год сад даже не был упомянут на очередной выставке.

Вражда между сестрами вспыхнула с новой силой. У заднего забора был построен навес, в котором появился полный набор нового оборудования, вплоть до газонной косилки. Все это принадлежало Изабел. Тереза оставила себе старое, еще вполне хорошее оборудование, которое хранилось за перегородкой в сарае для дров. Теперь уже ни в одном уголке сада сестер нельзя было увидеть вместе. Одна из них в зависимости от того, было это утро или после полудня, находилась возле меня. Утром мы с Терезой работали в саду перед домом, а Изабел возилась за домом. Когда в полдень мы с Изабел работали в заднем саду, Тереза была в переднем. Если же во время работы мне приходилось заняться другим участком, та или другая сестра немедленно меняла место. Случалось, что за четыре часа я переходил с участка на участок несколько раз и мне уже казалось, что я монастырский садовник с колокольчиком.

В последний год я часто думал: как же они живут в одном доме? Я стал замечать, что ссора уже касалась не только сада. Утром, лишь только раздавался свисток почтальона, к почтовому ящику шла Изабел. Сразу же после нее отправлялась за своей почтой Тереза. На маленьком боковом крылечке вместо одного ящика для хлеба теперь появилось два. Между двенадцатью и часом в саду работала Тереза; между часом и двумя — Изабел. Отсюда я заключил, что они перестали и обедать вместе.

Я по — прежнему часто попадал в неловкое положение, но оттого, что они совсем порвали друг с другом, мне все‑таки стало легче. Теперь я точно знал свое место. По утрам Изабел для меня не существовала; после полудня я вспоминал о ней и забывал, что у нее есть сестра. К двенадцати дня Тереза приготовляла мне второй завтрак и вручала девять шиллингов. В пять часов Изабел тоже вручала мне девять шиллингов. В половине одиннадцатого чаем меня поила Тереза, а в половине четвертого — Изабел. Я в точности знал границы обеих территорий, понимая, что вырвать сорняк из куртины кустарников до двенадцати или, наоборот, сделать подпорку к упавшему цветку южного бордюра после часа будет настоящим предательством. В полдень я уносил в дровяной сарай весь инструмент Терезы и в час дня торжественно выкатывал из‑под навеса новую косилку для газона, купленную Изабел. Однажды днем Тереза ушла за покуп — нами и забыла закрыть шланг, который был подведен к только что Еысаженным кустам у задней изгороди. Вода так и лилась до пяти часов, потому что под орлиным взглядом Изабел я не осмелился прикоснуться к шлангу.

Я уже привык ко всему и даже начал находить в этой игре некоторое удовольствие. Не лезть же мне из кожи вон, раз им больше не на что тратить жизнь. Мне было приятно получать комиссионные с каждой покупки для них, да и жизнь моя стала куда интереснее. В среду утром я с нетерпением подходил к калитке Авалона, словно я шел в театр. Если бы эти женщины посмотрели на себя моими глазами, они договорились бы обо всем за несколько минут.

Весной произошли важные события. Продавалась Янтара — соседняя усадьба с запущенным старомодным садом, и Изабел купила ее. Она не долго раздумывала. В тот же день, когда появилось объявление, она спросила, есть ли у меня свободные дни. Я сказал, что свободных дней у меня не бывает никогда, но, если ей нужно, я могу отказаться от некоторых работ.

Она пристально посмотрела на меня:

— Я хочу купить Янтару, Джонстон. И если куплю, то буду жить там и сад насажу заново.

Я утвердительно кивнул. Ни ее поступки, ни поступки ее сестры не могли теперь меня удивить.

— Мне придется нанять рабочего, мисс Изабел. Сад очень запущен.

— Расходов я не боюсь. На следующей неделе мы осмотрим усадьбу. Все равно я вступлю во владение не раньше, чем через месяц.

Она спросила меня, смогу ли я выделить день в неделю, и я ответил утвердительно. Рано или поздно мне пришлось бы неизбежно вступить в конфликт с одной из сестер, и я прекрасно понимал, что у Изабел в ее новом саду можно будет больше поживиться. А я человек семейный, так что пусть уж лучше эти две помешанные, раз им хочется тратить деньги, кормят моих детей.

В тот день Тереза не сказала ничего, но в следующую среду спросила, знаю ли я «про мисс Изабел». Я ответил, что знаю.

— Она наняла вас на работу в Янтару, Джонстон?

— Да, мисс Тереза.

С минуту она размышляла, опустив глаза. «Вот когда разойдутся наши пути», — подумал я.

Но, к моему удивлению, она вдруг вскинула голову, в глазах ее был вызов:

— Мне ведь тоже нужно, чтобы вы работали в Авалоне целый день.

— Так я и думал, — ответил я, с трудом сохраняя серьезность. — Почему бы мне не ухаживать за обоими садами?

Она все смотрела на меня, но уже не с вызовом, а словно предостерегая меня.

— Может быть, и так. Надеюсь, вы будете поддерживать честь Авалона.

Я сказал, что нет нужды беспокоиться об этом, но, когда Тереза многозначительно посмотрела в ту сторону, где за изгородью виднелись заросли Янтары, я понял, что для меня наступил последний раунд.

В полдень мы с Изабел осматривали Янтару. Поверьте мне, она и вправду была запущена донельзя. Газон в глубине сада безнадежно зарос, а на тот, что был перед домом, со всех сторон наступали чертополох и кустарники, и он становился все меньше и меньше. Живая изгородь палисадника перекинулась через забор и поползла по дорожке. Вьющиеся розы и бугенвилеи задрапировали стены дома и буйно разрослись по черепичной крыше. Вьюнок взобрался на самую трубу. Он нелепо торчал над ней, словно перо, воткнутое в цилиндр. Дорожки были все в выбоинах и заросли травой. Под фруктовыми деревьями в зарослях хрена и новозеландского шпината догнивали остатки прошлогодних плодов. Над усадьбой стоял запах плесени.

— Одно хорошо, Джонстон, — бодро заметила Изабел, — земля здесь отдохнула. На ней сразу все примется.

Она стала рассказывать мне, каким будет сад, уже нарисовав его в своем воображении. Она была генералом, составляющим план сражения. Конечно, Изабел успела побывать здесь раньше и до мелочей обдумала все, что надо сделать. Прежде всего, вскопать и передвинуть газон в глубину сада. По переднему газону пройтись косилкой. Снизить изгородь до пяти футов, чтобы она стала вровень с изгородью Авалона. Вьюнки, плюмбаго, спарманнию, старые розы — вон! И это дерево, и вон тот кустарник, а вот то, и это, и еще это — ликвидамбр, софору, мирт — оставить. Она знала растения не хуже меня.