Эдуардо Бланко-Амор - Современная испанская повесть

Дела не всегда шли гладко, так как, помимо нескольких плохих урожаев вследствие засухи или других стихийных бедствий, конфликты следовали один за другим, особенно в сороковые годы, когда еще многие крестьяне не поняли происшедших перемен, а в этом ничего хорошего не было — люди беспокоились, чего‑то просили, требовали, а потом даже начинали угрожать и переходили к борьбе, как то было в случае, когда управляющему — об этом уже упоминалось — грозили смертью и не раз покушались на него, так что вынудили его принять — по совету хозяина, отдававшего приказы единолично, и это надо иметь в виду для полного понимания дела, — решительные меры, дабы избежать революции, результаты которой никому заранее не известны, так как хотя и нельзя думать, что поденщики могут одержать верх, но в мутной воде все что‑то теряют.

Дело состояло в том, что по решению Альфонсо фонтан на площади в деревне, входившей в его наследственные владения, начал извергать вино из всех четырех труб в день его свадьбы. Он хотел, чтобы таким образом жите‑ли деревни тоже участвовали в торжествах по поводу столь счастливого события. Удивление было не маленьким, да и разговоров хватало. Но потому, что голод был силен, а желание забыться еще сильнее, люди стали требовать вина, и надо было видеть, какое веселье и опьянепие охватило их, и в конце концов они объединились. Многие мужчины и дети, от слабости не способные перенести даже запаха вина, стали валиться на землю, где большинство так и проспало всю ночь. В шуме прозвучало несколько чувствительных «ура» в честь ВСТ и НКТ [33] Всеобщий союз трудящихся и Национальная конфедерация труда — анархистские организации, сыгравшие большую роль в период Республики. , но на них не обращали внимания, и гражданские гвардейцы, улыбаясь, притворились глухими. Одни плясали, другие плакали, третьи хотели умереть тут же, у фонтана, и просили, чтобы их не трогали, пока они не лопнут. Раздавались также «ура» в честь Альфонсо и управляющего, который вместе с семьей с удовольствием наблюдал это зрелище, стоя на балконе своего дома.

На следующее утро все было так, словно ничего не произошло. Но что‑то происходило. Что‑то, не ускользнувшее от внимательных глаз десятников и управляющего, а перемена эта состояла в том, что крестьяне выглядели более спокойными, умиротворенными и даже довольными. Управляющий довел это до сведения Альфонсо, который так и сиял от достигнутого успеха, и они вместе решили продолжить эксперимент, давший такие прекрасные результаты.

И в самом деле, каждый вечер, когда работники возвращались с поля, фонтан начинал извергать даровые красные потоки, и длилось это два — три часа, пока все не напивались допьяна. Тогда управляющий подавал с балкона условный знак, и алькальд, ждавший на балконе аюнтамьенто, перекрывал вино. Последствия не могли оказаться более благоприятными: с каждым днем пили все больше, работали меньше, так как постепенно теряли силы, зато люди становились спокойнее и, главное, меньше разговаривали, что было чуть ли не самым важным. У этих людей в потухших глазах таились под пеплом упреки, надо было как‑то погасить их, а лучше вина, средства не придумать. Конечно, у многих из них отобрали их клочки земли, дома, скот, а такое не прощают и не забывают, когда есть время на то, чтобы постоянно возвращаться к прошлому.

Все было хорошо, все шло хорошо, чему вредило, например, то, что несколько сумасшедших, потерявших надежду, повесились на оливах, или то, что на улицах валялось все больше пьяных, они становились лентяями, предпочитали просить милостыню, а не работать и не могли дождаться, когда настанет вечер и можно будет напиться, и многое — многое другое тоже не приносило вреда. Так все и шло до того дня, когда вернулся в деревню человек, прозывавшийся Пепе Кристиано, ибо таково было его имя. Никто не знал, откуда вернулся этот человек, одни думали — из тюрьмы, другие — из лесов, но никто не мог ничего утверждать. Неизвестно, имело это отношение к нему или нет, но через несколько дней после возвращения Пепе Кристиано люди шли с работы и по обыкновению направились к фонтану, из которого четырьмя струями полилось вино, лишь только они появились, но все, как один, остановились на приличном расстоянии от зловредного источника и стояли, спокойно глядя на вино, лившееся долгие часы, и никто, даже алкоголики, не сделали к нему ни шага. Управляющий и алькальд, смотревшие на это каждый со своего балкона, не могли опомниться от изумления. Гвардейцы незаметно заняли стратегические пункты на площади. Когда вино перестало литься, люди молча разошлись по домам. Так было и день, и два.

Шел сбор винограда. Однажды утром, когда сборщики еще только расходились по местам, какой‑то ребенок закричал: «Мертвец! Мертвец!» Люди кинулись туда. За двумя высокими лозами лежал Пепе Кристиано с разбитым лицом и израненными ногами, но еще живой. Четверо мужчин подняли его, положили на тележку и отвезли в деревню. По дороге они спрашивали: «Пепе Кристиано, кто тебя так?» Но он не ответил — может, потому, что сил не было, или потому, что не хотел, он сказал только «отвезите меня домой, к врачу не надо», да и то с трудом, прижимая руки к животу, словно там сосредоточилась та жизнь, что в нем еще теплилась.

В тот вечер, как и в предыдущие, в тех, кто стоял и смотрел на льющееся в бассейн фонтана вино, заметно было некоторое беспокойство, особое напряжение. Вдруг со своего балкона управляющий крикнул: «Ну ладно, чего вы хотите?» Раздался одинокий голос: «Мы хотим хлеба для себя и своих детей!» Управляющий быстро влетел в дом и захлопнул двери балкона. Вино перестало течь. И тут разразилась буря криков: «Хотим земли!», «Хотим правосудия для Пене Кристиано!», «Хотим хлеба!», «Хотим правосудия».

На следующий день управляющий отправился к Альфонсо, чтобы поставить его в известность, но до этого он съездил в поле и с вызывающим видом прошелся среди пестрой толпы сборщиков винограда. В какой‑то момент один из них выпрямился, вышел вперед и, впившись в управляющего острыми, как кинжалы, глазами, пронзил его густым сосредоточенным голосом: «На днях мы тебя, сукин сын, прикончим!»

Управляющий так боялся тогда, что, как уже отмечалось, разбил во время обеда свои очки, и его меняющиеся глаза открылись немилосердно — любопытным взорам. Позже, уже в кабинете, он изложил происшедшее с яркими подробностями и признался, что боится, как бы это не привело к бунту, который, конечно же, породит неисчислимые последствия. Альфопсо уверенно улыбался и старался успокоить своего слугу, убеждая его, что раз хозяин знает, то не будет ничего, абсолютно ничего, а если что и будет, так только одно — гнусное отребье останется вообще без ничего, так как вино из фонтана теперь не потечет, и скоро мы увидим, как они на коленях будут ползать и умолять, чтобы из фонтана снова потекло вино. Несомненно, в тот день Альфонсо дал управляющему подробные инструкции, как покончить со сложившимся тяжелым положением, потому что в последующие дни начались столь страшные события, что чуть больше чем через неделю жизнь в деревне стала тихой и спокойной, как прежде.