Эдуардо Бланко-Амор - Современная испанская повесть

Да, фашизм — это магия. С мифологическим мышлением его сближает стремление опереться на законы пространственной протяженности, схожести и аналогии. Только при помощи этой логики можно объяснить ряд характерных для фашизма отношений, и только внутри нее они имеют смысл. Наиболее показательным является перенос на слова качеств явлений.

Это наполняет особым смыслом миссию цензуры, задача которой не только утаить информацию или исказить ее. Исходя из логики пространственной протяженности, цензура отождествляет явление и обозначающий его знак и меняет последний, считая, что тогда изменится и само обозначаемое явление. Слово отождествляется с вещью, имя — с человеком; к этому старому фокусу неизменно прибегают современные диктатуры.

Происходит, таким образом, разделение всего существующего на категории желательного и нежелательного, и тогда, согласно этим категориям, начинают манипулировать словесными знаками, полагая, что таким образом можно изменить саму действительность. Там, где нельзя изменить объективные факты — меняют обозначающие их словесные знаки: вычеркивают их, искажают либо переносят в другой контекст.

Конечно, вычеркивание, замалчивание фактов — наиболее распространенная форма цензуры, но далеко не самая изощренная. Самым тонким фокусом является изменение, а точнее, использование обозначающих, смысл которых прямо противоположен обозначаемым, т. е. определенным реальным фактам. Путем подобных манипуляций явление не просто отрицается, а превращается в свою противоположность: то, что таило опасность, система обращает себе на пользу.

Там же, где этот метод не годится, прибегают к системе переноса: вписывают синтагмы в другой контекст, прямо противоположный тому, который хотят сохранить. Таким образом, собственные неудачи приписывают идейному противнику, и создается новый код, своеобразие которого в том, что передающий старается сохранить его в тайне. В самом деле, для подавляющей массы воспринимающих так и происходит: они получают искаженную информацию потому, что видят связь не между обозначаемым и идеологическими детерминантами, а между обозначаемым и реальной действительностью. Но часто воспринимающие понимают, что действия передающего подчиняются странной логике мифологического мышления, и, владея ключом тайного кода, способны угадать подлинный смысл информации.

Читатель, владеющий этим кодом, понимает: передающий исходит из того, что в государстве, руководимом харизматическим лидером [50] Современный социологический термин; вожак с сильной волей и способностью сильного эмоционального воздействия на массы или на определенные круги общества. , а таким является наше государство, наибольшее из зол — нарушение социального или общественного порядка — невозможно в принципе. Поэтому настойчивость, с которой средства массовой информации пишут о подобных явлениях в странах с демократическим строем, позволяет внимательному человеку правильно прочесть это сообщение: используя обычный прием, наших идейных противников обвинили в том, что, будучи в нашем государстве невозможным de jure, все же произошло de facto.

Точно так же читатель, владеющий кодом, понимает, что повышенный интерес средств массовой информации к футбольному матчу, повседневному явлению при жизни Его превосходительства, — этот пафос обыденности свидетельствует о стремлении скрыть какие‑то изменения.

После обеда снова звонит Луис: парижское радио со ссылкой на американское агентство передало сообщение с смерти Франко. На работе все утро только и разговоров что о сердечном приступе. Значит, грипп, о котором стыдливо и осторожно писали газеты, оказался сердечным приступом — всегда цензура, всегда ложь, до последнего момента, до самого конца.

Моя сестра в Париже знает гораздо больше, чем я. По крайней мере ее информация получена по обычным каналам: она узнает новости из газет, радио, телевидения, Здесь — другое дело: здесь все средства информации молчат, а вместо них — слухи, шушуканье по углам, сплетни… Здесь узнают новости из сомнительного, а то и вовсе неизвестного источника и шепотом передают их друг другу, так что уверенности в том, что они достоверны, не может быть ни у кого…

У себя в министерстве мы провели все ^утро около телефона. Звонили знакомым в секретариат заместителя министра, в генеральную техническую дирекцию, в другие министерства — тем, кто больше соприкасается с сильными мира сего и поэтому может быть лучше осведомлен. Не никто ничего не знал… Ни заместители министров, ни министры… Они нервничали, были раздражены, но ничего конкретного сказать не могли… Как и мы, они без конца звонили по телефону, надеясь что‑нибудь выяснить, и так же, как мы, вынуждены довольствоваться неподтвержденными слухами…

Но как бы там ни было, сегодня, 21 октября, во вторник, никто уже не сомневается, что конец близок. И вот вечером, сидя в комнате, которая служит мне одновременно спальней, библиотекой и кабинетом, я кручу ручку приемника, пытаясь на коротких волнах найти подтверждение слухам, которые весь день давали повод бесконечным разговорам и телефонным звонкам, — подтверждение, что он при смерти. Сквозь помехи и свист до меня долетают отдельные, еле различимые слова. Я узнаю диктора «Пиринайки» [51] Подпольная радиостанция Коммунистической партии Испании. Несмотря на противодействие франкизма, ее передачи широко слушались в Испании. , но ничего разобрать не могу: до последнего момента исполнительные чиновники будут глушить передачу. Тогда я ловлю Би — би — си. Бьет Большой Бен. Выпуск начинается с главной новости…

Би — би — си передает, что сегодня утром одна из американских телекомпаний распространила сообщение о смерти генерала Франсиско Франко, но пока оно не подтвердилось. В ответ на это сообщение гражданский секретариат главы испанского государства сделал официальное заявление, в котором признается, что грипп, перенесенный Франко, действительно осложнился сердечным приступом. Но критическое состояние миновало, и в настоящее время Его превосходительство поправляется и частично вернулся к нормальной деятельности. Сегодня Его превосходительство принял в своем кабинете председателя Совета министров, с которым беседовал в течение сорока пяти минут…

Ложь, снова ложь, и так до самого конца… Кажется, что даже Би — би — си не очень верит этому заявлению, которое расценивают как «успокаивающее». Напротив, радиостанция подчеркивает крайнее беспокойство, охватившее официальные круги Испании, где предполагают, что генерал Франко серьезно болен. Это беспокойство усугубляется событиями в Марокко. А затем следует подробное описание приготовлений к «зеленому маршу», который король Хасан собирается провести в Испанской Сахаре.