Марчин Вроньский - Нецензурное убийство

Зыга снова надел шляпу, которую всего минуту назад пристроил на вешалку, и вышел на улицу.

Краковское Предместье полнилось возвращающимися с работы людьми. У киоска в конце Круткой младший комиссар выгреб из кармана тридцать грошей и купил только что доставленное со станции «Спортивное обозрение». Начал быстро просматривать газету, но кто-то редактировал ее будто ему назло. Две недели назад почти полномера было о футболе, в том числе прекрасная статья о матче Польша — Чехословакия. Остаток почти целиком занимал бокс, а теннис справедливо задвинули на последнюю полосу. На этот раз победила кавалерийская традиция, и в первую голову пошли кони, дальше легкая атлетика, лыжи… Мачеевский пробегал взглядом заголовки, пока снова не вернулся на вторую полосу, где прочитал заметку мелким шрифтом:

19 секунд продолжался поединок знаменитого европейского боксера Рене де Во с аргентинцем Севиллем на острове Куба. После случайного первого удара бельгиец упал на землю и лишь через полчаса пришел в сознание. Публика, разумеется, осталась очень не удовлетворена.

Мачеевский иронически усмехнулся. Всю минувшую неделю он боролся даже после последнего удара гонга. А публике на это было глубоко плевать!

Он спрятал «Обозрение» в карман и повернул за угол, на Липовую. Водку пить расхотелось, он хотел побоксировать с противником, столь же несокрушимым, как староство, Товарищество промышленников и общественное мнение: с боксерским мешком. Он направился в клуб.

В гимнастическом зале армейского спортивного клуба с десяток студентов отрабатывали распасовки пока еще мало популярного баскетбола. Однако громче, чем удары мячей о паркет, слышны были глухие удары по боксерскому мешку. В другом углу помещения младший комиссар Мачеевский давал выход ярости, скопившейся за последние дни.

Тренер Шиманский пытался его разговорить, но ничего не добился. Он снова глянул на студентов; им он тоже мало чем мог помочь — о баскетболе он имел весьма слабое представление. В итоге он удалился курить в заднюю комнату.

Никто не обратил особого внимания на трех мужчин, которые пересекли зал и остановились рядом с Мачеевским.

— Салют, Зыга, — сказал один.

Младший комиссар обернулся. Перед ним стоял Леннерт: в свитере, брюках-гольф и спортивных башмаках. Дежа-вю! Точно так же он выглядел неделю назад. Однако для обоих эта неделя была длинной, как год, и непохожей на другие; всё, что Зыга считал в жизни верным и неизменным, теперь пошатнулось, как будто вот-вот рухнет на ринг. Раз, два, три… десять, нокаут!

Мачеевский отер пот со лба. И тогда заметил двух мужчин, которые пришли с Леннертом. Один, среднего роста очкарик, видимо, недавний выпускник, держал под мышкой папку для бумаг. Второй, высокий, хорошо сложенный блондин в пальто, небрежно наброшенном на плечи, был чуть постарше Зыги. Младший комиссар узнал его сразу. За десять лет волосы на висках у него слегка поредели, но от него по-прежнему исходила сила энергичного, уверенного в себе молодого человека. Сейчас он со снисходительной улыбкой рассматривал зал.

— Позволь представить, пан судебный следователь Гриневич, — сказал Леннерт.

— Мы с паном судебным следователем знакомы, — тяжело дыша, ответил Мачеевский. — Здравствуйте, пан поручик.

— Не правда ли, до чего тесен мир? — Гриневич радушно раскинул руки, насколько позволяло пальто.

— А в путеводителях пишут: «Крупный город Люблин»… — холодно ответил младший комиссар. — Пан судебный следователь ко мне по делу?

— Никоим образом! В субботу вечером?! Пан адвокат вспомнил, что сегодня здесь можно будет посмотреть бой. Правда, только тренировочный, но все же — полиция против юристов. А тут вы! Какая встреча! Стало быть, однако, будет жарко. Подержите, пожалуйста, пальто, — обернулся он к очкарику, словно к лакею, а сам уселся на кожаного козла у стены в десяти метрах от ринга. — И что? Как я понимаю, вы условились о встрече. И надеюсь, что я не разочаруюсь.

— Ну что ж, мы условились. — Зыга ударил перчаткой о перчатку. — Хоть я и не ожидал, что ты об этом вспомнишь, Леннерт. У тебя было столько впечатлений!

— О поединке с тобой — как я мог бы забыть? — Юрист начал стягивать свитер.

Мачеевский нехотя смерил взглядом иронично улыбающегося Гриневича, главного зрителя, жаждущего битвы. Перед глазами у него встала заметка из «Спортивного обозрения» о поражении бельгийца. В младшем комиссаре по-прежнему кипело столько злости, что поединок с Леннертом мог бы продлиться даже меньше девятнадцати секунд. Но Зыга решил, что не допустит, чтобы его публика осталась неудовлетворенной, как на острове Куба…

Он запрыгнул на ринг, сделал короткую пробежку на месте и пару пробных выпадов. Минуту спустя Леннерт поднырнул под канаты и без разогрева встал на стартовой черте.

Младший комиссар атаковал первым, осыпая противника лавиной быстрых, нервных ударов, какими только что молотил боксерский мешок. Однако приостановился, заметив, что ему это начинает слишком нравиться. Тогда получил несколько метких ударов в корпус и даже зашатался.

— Что-то тебе сегодня не катит, — процедил сквозь зубы Леннерт.

Зыга двинулся в очередную атаку. Адвокат сменил стойку и ускользнул с линии ударов, так, что прямой левой Мачеевского угодил в воздух. Выбитый из ритма младший комиссар попытался ударить с полудистанции, но контрудар противника отправил его на канаты.

— Это было довольно ловко, Леннерт, — огрызнулся Зыга.

— Обыкновенный прямой правой. Удивляюсь только, как ты этого не предусмотрел.

— Не валяй дурака! — Мачеевский тяжело дышал, но тут же выровнял дыхание. — Это было ловко — нанять убийцу из другого города, чтобы прикончил Биндера, а на цензора натравить бандитов из Косьминека. Никакой мистификации. Схваченные колются, что это ради бумажника, что один клиент, которого блатные называют Усатым, дал им работу. А значит, никто не сольет информацию, потому что сам ни хрена не знает, а?

— Ну, продолжай. — Адвокат подскочил. Начал с легких пробных ударов, выискивая возможность для очередного наступления.

— Кроме того, какой это мент стал бы беспокоиться, почему напали на Ежика, — Зыга отбил левый боковой Леннерта, — когда у него голова забита убийством, о котором гудят в прессе и по радио? И какой следователь их между собой увяжет?

— Любопытная теория… Очко, второе, третье! — Адвокат провел серию с половины дистанции и отступил на два шага. — Что-то ты защитную стойку слабо держишь.

— …Ежик должен был умереть, потому что знал почти столько же, сколько и Биндер. Однако белое пятно цензуры порой говорит больше, чем целая колонка текста. Хреново он поработал, этот Ежик. Не должен был оставлять фото Ахейца. Но часть взятки все равно ж те себе забрали.