Павел Верещагин - Год крысы

Неожиданно для самого себя начальник всхлипнул.

— Позвольте в отставку, Пал Степаныч… Я уж пятый год, как на пенсию собираюсь…

— Что!? На пенсию?! — ахнул губернатор. — Да я тебя… На лесоповал! Кровью харкать…

Подбородок начальника мелко дрожал.

— Пал Степаныч! Господин губернатор! Вы меня знаете. Я… Я вчера сам спускался в канализационный коллектор. — Начальник службы понизил голос, как будто хотел сообщить губернатору что-то по секрету. — Там кошмар! Кошмар!

— Что?

— Такого в страшном сне не пожелаешь!..

— Что!?

Начальник пошатнулся и, махнув рукой на субординацию, полез в карман за таблетками. Закинув сразу несколько штук в рот, он без разрешения прошел к столику с кувшину с водой и запил таблетки из стакана.

— Говори! — гаркнул губернатор.

Начальник с отвагой обреченного посмотрел Папе в глаза.

— А что говорить? Они там — голова к голове!

— Кто!?

— Как кто? Крысы! Сотни тысяч! Миллионы крыс!

Губернатор перевел взгляд с одного посетителя на другого. Начальник отвел глаза. Заместитель встретил взгляд начальства с твердостью.

Губернатор нахмурился.

— Подробнее, — велел он.

Начальник службы мотнул головой заместителю — говори теперь ты.

Заместитель — молодой человек с волевым подбородком, взглядом попросил Папиного разрешения, достал из внутреннего кармана пиджака пару заранее заготовленных листков бумаги и заговорил.

Он начал издалека. Привел несколько цифр, характеризующих общее положение. При этом в докладе прежнего начальника картина была намеренно приукрашена, в новом докладе, наоборот, краски были как можно более сгущены. Губернатор кивнул. Так поступил бы любой заместитель, который почувствовал, что кресло под его начальником закачалось, и у него есть шанс самому в него водрузиться.

Далее заместитель намекнул, что служба в целом работает по старинке. Дважды в год по городу проходят работники санитарной службы, забираются в респираторах и бахилах химзащиты в подвалы, рассыпают отравленную приманку и ставят галочку в ведомости. А жизнь не стоят на месте. Нужны новые методы. При этом он покосился на бледного начальника. Начальник отвернулся — ему было уже все равно.

Далее губернатор услышал, что крысы, которые бегают по улицам и досаждают горожанам — это всего лишь верхушка огромного притаившегося айсберга, а в злачном подземном чреве города — в разветвленной системе ходов городской канализации — творится нечто ужасное. Там собралось невообразимое количество крыс. Шевелящаяся серая река. Крысы сидят буквально на головах друг у друга. Они возятся, чешутся, дерутся, совокупляются, умирают — и все это бок к боку, голова к голове. Один из коллекторов на севере города даже засорился из-за того, что все его метровое сечение было забито телами крыс.

Губернатор слушал, буравя тяжелым взглядом говорившего. Молодой человек выдержал этот взгляд. Папа уже решил, что, пожалуй, от нового начальника в данной ситуации будет больше толку, чем от старого. Недостаток опыта скомпенсируется желанием рыть землю.

Папа посмотрел на своего старого соратника.

— Это так?

Начальник безвольно потряс внезапно состарившейся головой.

— Так.

— Что же ты молчал, мать твою! — Губернатор занес над столом кулак, но обычного грохота не раздалось. Папа понял, что дело намного серьезнее, чем он себе это представлял. Он медленно опустил кулак на стол и задумался. Прошло никак не меньше минуты, прежде чем он вновь поднял голову.

— И что это значит? — прозвучал в тишине строгий вопрос.

Заместитель пожал плечами и жестко сказал:

— Это значит, что под город подложена бомба! — сказал он. — Бомба, которая может взорваться каждую минуту!

Еще в детстве, будучи совсем маленькой, Ксюша замечала, что некоторые люди, узнав ее историю, начинают жалеть: мол, бедная девочка, такая хорошая, а сирота… Ксюшу это всегда сердило. Никакая она не сирота! У нее есть семья — Тося и Коленька. И они очень дружат. И любят друг друга. И Ксюше хорошо в этой семье.

А если когда-то становилось грустно, когда, например, декабрь, и дождь за окном, или у соседей праздник, а у них траур, потому что Коленька опять подрался и ему сильно досталось, или нет денег, или ангина, шея замотана, и нужно пить горячее молоко и полоскать горло всякой гадостью, — Ксюша всегда просила Тосю рассказать про Лелятин.

— Что же тебе еще рассказать, — вздыхала обычно Тося, впрочем, не очень искренне. — Уж по сто раз обо всем рассказывала…

Тем не менее почти всегда Тося начинала говорить, поначалу неохотно, через силу, но через некоторое время увлекаясь, забывала об усталости и делах, оживлялась, вспоминала еще что-нибудь интересное, принималась в лицах изображать лелятинских жителей… Потому что и сама любила вспоминать про этот самый Лелятин.

Лелятин — это Тосина родина, маленький городок где-то на лесистом Севере, он стоит на берегу величественного озера, такого большого, что по нему плавают настоящие пароходы, в окружении бесконечных хвойных лесов — самых больших во всей Западной, Восточной и Центральной Европе.

Лелятин — удивительное место! Озеро, на берегу которого он стоит, настолько богато рыбой, что местные жители даже не знают вкуса окуней и плотвы, они отбирают из сетей только стерлядь и сигов, а прочую хвостатую живность выпускают обратно. В местных лесах водится самая разнообразная дичь, которая сама идет в силки, а поляны полны земляники и брусники, причем каждая ягода — размером с виноградину! А какой мед собирают от диких пчел! А какое молоко на местном рынке! И телятина! И яблоки! А какие в лесах грибы! Ясное дело, что лелятинцы собирают только белые! И никто в жизни не видел ни одного червивого — грибы такие плотные и здоровые, что любой червь издали видит: их бесполезно грызть! Когда-то рыбу, грибы и ягоды из Лелятина поставляли прямо к Царскому двору!

Зимой Лелятин — заснеженный и белый, с тугими кудрявыми дымами, уходящими в небо. Весной — утопающий в черемухе. В июне — весь белый от яблочного цвета. В сентябре — золотой и бордовый. На деревьях — поилки для собак: если какая-то, труся по улице по своим делам, захотела пить — пожалуйста, не нужно пачкаться по канавам!

Летом каждую субботу — свадьбы… По городу ездят кортежи, украшенные цветами и куклами. Длиннющие столы накрывают прямо во дворах, собираются соседи со всей округи, гости не расходятся по нескольку дней, а посидеть и выпить зазывают каждого встречного-поперечного.

Да и в будние дни люди там не сидят по своим домам, каждый вечер Лелятинцы собираются вместе, устраиваются на скамеечках, рассказывают друг другу разные истории, поют песни под аккордеон, или вдруг ни с того ни с сего затевают танцы. Просто так. Потому, что настроение хорошее. Зимой на замерзшем озере расчищается огромный каток, над которым развешиваются гирлянды из разноцветных фонариков… По воскресеньям вокруг — столы с самоварами и блины.