Павел Верещагин - Год крысы

Калюжный посмотрел на Матросова. Потом остановил свой взгляд на Ксюше.

— Это было бы просто чудесно, — особенным женским голосом заметила Ксюша. — Чудесно для всех…

Калюжный фыркнул. Чудесно-то чудесно, но…

— А вы, случаем, не сговорились против меня, голуби? — нахмурился он.

— Ну что вы! Как можно! — хором отозвались Ксюша с Матросовым.

— Вы ничего не теряете, — отрывисто пояснил Оккервиль. — Если что-то пойдет не так, то ему с его гипофизом, — он ткнул костлявым пальцем в сторону Матросова, — от вас все равно никуда не деться… Но уверяю вас, это вам не поможет. Да никто и не станет делать такую операцию. Разве что устроят инсценировку…

Калюжный задумался. В его коммерческую голову уже не раз приходила эта мысль: проверить, пересадили тебе новый гипофиз или ты так и остался со старым будет невозможно. К тому же этот экстрасенс… Было в нем что-то внушающее доверие. И жена верит… Чем черт не шутит…

Он еще некоторое время разглядывал то контуры деревьев на другой стороне реки, то носки своих ботинок.

— А-а-а, ладно! — Калюжный по-купечески, от плеча махнул рукой. — Будь что будет! В конце концов, я даже в выигрыше… Ведь клиника просила сотку… — бизнесмен подмигнул слушателям. — А здесь — тридцать с копейками… Прямая выгода.

Его слова встретили вежливые улыбки.

— Да и вообще, этот вариант мне больше нравится. Всем сестрам по серьгам. А то выходило как-то не по-людски: типа, мне хорошо, а Матросову, наоборот, плохо. Так, братцы, Калюжный не привык. Калюжный любит, чтобы у хороших людей всё было путем!

Ему никто не возражал. В такой ситуации трудно найти правильные слова. Бросаться в благодарности Калюжному на шею? Смешно. Горячо хвалить его за благородство? Не тот человек Калюжный, может обидеться. Тут уж лучше просто — деликатно промолчать. Чтобы к тому же и не сглазить.

Вдруг Ксюша громко всхлипнула.

— Ты что? — удивился Оккервиль.

— Я — так… Не обращайте внимания.

Но помимо воли по ее щекам побежали круглые слезы.

— Да что ты? Что? Все же выходит хорошо.

— Я вижу… да… хорошо…

— Так чего же плачешь?

Вместо того, чтобы успокоиться и улыбнуться, Ксюша заревела в голос.

Как ни старались городские власти скрыть или хотя бы приуменьшить значения происшедшего инцидента, международный скандал, связанный со взрывом и выбросом нескольких тонн неизвестного вещества в залив, разразился. Пробы воды, взятые по горячим следам международными экспертами, показали сильное превышение допустимых показателей соединений свинца. Со всех сторон на страну обрушились официальные запросы и требования. МИД, как и положено, занял непримиримую позицию отрицания очевидного. А официальные средства массовой информации стали настойчиво внедрять в общественное сознание версию несчастного случая, связанного со взрывом на пароме бортовой газовой установки. Но, как и предсказывал Оккервиль, за несколько дней мощный поток городской реки, впадающий в залив, разнес химию по необъятным морским просторам — и никакие пробы, взятые с помощью самого современного оборудования, уже ничего не показывали.

Тем не менее потребовалось несколько недель, чтобы переполох, вызванный появлением в городе гигантских крыс и последовавшим за этим загадочным взрывом в заливе, как-то затих. Первые дни компетентные органы и военный округ находились в состоянии повышенной боевой готовности — администрация опасалась появления новых монстров. Тем более, что из разных мест продолжали поступать тревожные сигналы: то в известном пригородном лесопарке были обнаружены обглоданные дикими животными свежие останки крыс неимоверного размера, то на загородной автобазе стая бездомных собак затравила каких-то неизвестных животных, то грибники в ужасе бежали от каких-то серых мутантов, которых они в страхе даже не успели как следует разглядеть. Но дальше единичных сигналов дело так и не пошло, а к исходу второй недели санэпидемстанция с облегчением констатировала появление в городской канализации привычных обитателей — и это были уже самые обыкновенные крысы самого обыкновенного размера.

Сразу после закрытия немецкой конторы по инициативе губернатора был создан фонд помощи пострадавшим от химических аферистов. Руководство фонда, в которое каким-то странным образом удалось просочиться и Бэхе, с жаром взялось за дело: начало составлять списки пострадавших, собирать заявления, отрабатывать процедуру регистрации, формировать комплект первоначальных документов и так далее. Но по совокупности происшедшего губернатору все же пришлось уйти в отставку, после чего деятельность фонда начала давать сбои, а потом и вообще зашла в тупик: никак не удавалось согласовать с властями, каким образом определять сумму, подлежащую компенсации пострадавшим, и какие документы могли бы быть основанием для этой компенсации. Впрочем, Бэха и еще с десяток активистов почему-то остались довольны результатами.

Ни у Ксюши, ни у Матросова не было времени следить за последствиями истории, участниками которой они оказались. Их жизнь вдруг круто изменила свое унылое течение и стремительно понеслась в сторону счастья и благополучия.

Калюжный, взявшись решать проблему Матросова, всё изучив и прикинув, не стал возвращать в «Счастливый шанс» кредит, а просто взял и выкупил всю клинику у ее прежнего владельца — вместе с оборудованием, персоналом, жизнерадостным доктором и финансовым директором, похожим на бритого Карабаса. Слияние медицины и финансов оказалось делом прибыльным, в перспективе просматривались разные варианты, не только кредиты под залог органов, а бизнес есть бизнес, что приносит деньги, то и хорошо.

Тут же оказалось, что процедурная сестра «Счастливого шанса» Алиса только что написала заявление об уходе — ее пригласил в полугодовой круиз по Европе один из счастливых клиентов клиники. Калюжный, не долго думая, взял на ее место Ксюшу. Это было для Ксюши чистой находкой: платят много, а рабочий день короткий, к тому же, если нужно, всегда можно договориться с доктором и отлучиться на часок другой, — работы в клинике немного. Если честно, то по сравнению с больницей работы вообще нет: раз в день кольнешь кого-нибудь в палец ради анализа крови — и все, остальное время читай, играй в компьютер или занимайся самообразованием.

Тося, опять оказавшись в привычной обстановке, не в больнице, и не в пятом отделении, а среди людей, которые ее любят и о ней заботятся, почувствовала себя заметно лучше. Полное беспамятство отступило, она начала узнавать своих. Одна из соседок по квартире вышла на пенсию и согласилась за небольшую плату приглядывать в дневное время за Тосей. Болезненная тревожность и страх накатывали все реже и реже, днем Тося пребывала в благодушном настроении (так рассказывала соседка) смотрела телевизор, что-нибудь готовила или шила, а когда вечером приходила Ксюша, она и вообще оживлялась, начинала что-нибудь рассказывать, вспоминать детство. Тосе очень понравился Матросов, и когда вечерами они собирались втроем, все было почти так же хорошо, как когда-то с Коленькой.