ЛЕВ КВИН - ЗВЕЗДЫ ЧУЖОЙ СТОРОНЫ

– Вы идиот, прошу прощения!

– А вы, извините меня, безмозглая ослица!

В другое время я бы насмеялся всласть…

Вырвалась из вагона и моя соседка. Я подал ей в разбитое окно оба пакета. Она что-то крикнула про бога, который меня непременно вознаградит. Я стоял, прислонившись к стене и бессильно опустив онемевшие руки.

Когда поезд прибыл в город, уже рассвело. Я едва дотащился до свободной скамьи в зале ожидания и рухнул на нее, закрыв глаза. Меня охватило ощущение небывалого счастья.

– Шани!

Я с трудом разодрал веки. Передо мной стоял Шандор, придерживая рукой полы кителя: все пуговицы были вырваны с мясом.

– Тебе надо к капитану, – он смотрел на меня с беспокойством.

– Иду! – Я посидел еще минуту и с трудом поднялся. – Иду!..

На улице я почувствовал себя бодрее.

Наш часовой приветствовал меня, вытянувшись в струнку, и стукнул каблуками твердых солдатских ботинок.

– Капитан Ковач вернулся?

– Так точно, господин лейтенант, вернулся. Еще вчера днем.

В чарде было пусто. Комочин сидел в одиночестве возле плиты в «клубе», накинув на плечи шинель – из-за шкафа, прикрывавшего заложенное кирпичами отверстие в стене, тянуло леденящим холодом.

Капитан пожал мне руку, пристально вглядываясь. В глазах промелькнула жалость, он покачал головой, но ничего не сказал.

Я терпеть не мог, когда меня жалели:

– Ну, вы тоже не красавец.

Действительно, Комочин выглядел неважно. Лицо осунулось, потемнело, заметнее обозначились скулы.

– Где все наши? – спросил я.

– На химическом учении за городом. Лейтенант Нема повел их. Рекогносцировка, – пояснил он. – Сегодня ночью операция. Но о ней потом… Как съездили?

Я коротко рассказал о разговоре у тети Эржи.

Капитан расхаживал по комнате, придерживая шинель и глухо покашливая.

– А где он сам? Вы его встретили в Будапеште?

– Нет.

– Слава богу! – Мне даже показалось, что капитан облегченно вздохнул. – Слава богу! Наделали бы глупостей.

– Да и не могли мы его встретить. Если только отправиться вслед за ним в тюрьму.

– Арестован?!- Капитан застыл посреди комнаты.

– Еще позавчера. В граверной мастерской. Уголовной полицией… Он рецидивист, бандит.

И тут я вспомнил: Вац!

– Вы встречались с ним раньше! – воскликнул я. – Да, да, встречались!

Я думал, он будет отрицать. Но услышал негромкое:

– Я тоже сидел в Ваце. Три года назад.

Капитан стоял передо мной, расставив ноги, спокойный, чуть настороженный, словно ожидая дальнейших моих вопросов.

– Вы? За что?

– Не играет роли, – все так же спокойно ответил он. – Вы ведь хотите знать не про меня, а про Бела-бачи.

Я смешался:

– Вы… Вы его там видели?

– Очень часто. Одно время он разносил еду по камерам. Эту обязанность всегда исполняли старые заключенные, и обязательно из уголовников. Политическим не доверяли.

– Значит, он все-таки уголовник?

– Сейчас расскажу, иначе действительно трудно понять.

Комочин сел рядом на стул со сломанной спинкой – одно из пожертвований хозяина дома доблестным гонведам.

– Понимаете, он очень не простой человек. Яркая, своеобразная натура. Своего рода Чапаев, Котовский…

Волевой, неустрашимый, отличный организатор, плюс рабочая закалка в молодости, плюс ненависть к угнетателям… Когда в Венгрии в девятнадцатом установилась советская власть, он стал командиром батальона в Красной Армии. И после крушения не сложил оружия, ушел с несколькими своими людьми на север, в горы. Дрались, пока не вышли все патроны. А потом зарыли оружие и спустились вниз, добывать боеприпасы и еду. Вот тут-то его и схватили в первый раз… Ему здорово повезло – его не узнали, а то бы петля, без всяких разговоров; с революционерами они расправлялись беспощадно. Судили как бродягу и попрошайку. Получил пять лет. Вот вам его первое уголовное дело. Вся беда, что ему в то время еще не встретился настоящий коммунист, который помог бы разобраться в обстановке. Сидел с отпетыми уголовниками, поговорить, посоветоваться было не с кем. Вот и решил один на один сразиться с хортистским режимом. Отсидел срок, вернулся в горы, раскопал спрятанное оружие и стал действовать. Нападал на помещиков, отбирал у них деньги и раздавал бедным крестьянам.

– Благородный разбойник!

– Да, совершенно верно, бетяр… Но сейчас не время бетяров. Его поймали ровно через две недели после первого нападения. Да он и сам не думал, что сможет долго продержаться. Для него главным было подать пример; он серьезно рассчитывал, что многие пойдут за ним и таким образом разгорится вооруженная борьба с фашизмом. Он и на суде собирался выступить с призывом к борьбе. Но хортисты не дали, процесс шел при закрытых дверях. Осудили втихомолку на пятнадцать лет и упрятали за решетку. Так никто и не узнал правды. На суд журналистов не пустили, газеты со слов чиновников писали о нем как о холодном предусмотрительном грабителе, даже сообщали, что он куда-то там спрятал награбленное, чтобы потом, когда выйдет из тюрьмы, зажить в свое удовольствие. Вот так и получился из Бела-бачи уголовник-рецидивист. Ведь внешне все выглядит именно так. «Руки вверх», «Кошелек или жизнь». Грабитель – и все! А мотивы для уголовной полиции никакой роли не играют. Им важно только арестовать и передать в суд. Пусть суд разбирается в мотивах.

– И все-таки неясно. Зачем ему понадобилось приезжать сюда самозванцем? Ведь мог сначала связаться с компартией.

Комочин усмехнулся:

– Связаться с компартией… Думаете, так просто? Когда он вышел из тюрьмы, у него было два адреса. Оказалось, оба давно провалены. Что делать дальше? Ведь подполье, строжайшая конспирация, беспрерывные аресты. Можно было потерять месяцы в безрезультатных розысках. А идет война! И он решил: главное сейчас – воевать. Значит, надо бить врага. И одновременно искать связь с партией… Так он и сделал. Раздобыл документы врача – он ведь неспроста назвался доктором, у него кое-какие познания в медицине есть: вместе с ним в камере долгое время сидел коммунист Алмади, врач по профессии – раздобыл документы и приехал в этот город…

– Почему именно сюда?- спросил я.

– Да потому, что о нем, о его людях рассказал Алмади. Он верил Бела-бачи, знал, что тот за человек. И вот в городе появляется детский врач Бела Дьярош. Дальше вы знаете сами. Он все подчинил задаче борьбы с врагом, даже свои знакомства в уголовном мире. Слава богу, за почти двадцать лет каторги их набралось немало.

– Правильно – тот гравер тоже… Товарищ капитан, – спохватился я, – надо немедленно обо всем этом сказать Лайошу Варна. Они ведь там думают…

– Уже не думают.

– Вы сказали?.. А Бела-бачи? Его никак не выручить?

Капитан помедлил с ответом.