Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас

– Поговорю с Никой. Я, будучи уверен в твоём скором приходе, – спрашивал её, что делать, если ты на Пинегу запросишься. Она сказала, что уверена, что не запросишься ни в коем случае, и дальше обсуждать не стала.

– Знаешь, а я ведь у Лёши ещё в апреле попросилась на Пинегу.

– Это как? Я же им только в сентябре предложил…

– Они в апреле ещё начали планировать, это потом они свой план на твой поменяли.

– Не боишься? Мы же — на Железные Ворота пойдём!

– Это где у вас странные вещи происходили? Так я, ещё когда мы вместе были, просила тебя, чтобы ты меня туда отвёз…

Спросил, не надо ли её прямо сейчас эвакуировать. Нет, она должна уйти сама. Когда? В пределах месяца. Сначала нужно работу найти, себя и маму содержать. С работой — нужна помощь? Нет, уже начала искать работу гувернантки. Давай всё же помогу чем могу? Нет, нет, нет, всё сама, всё сама…

– А куда пойдёшь?

– К маме, здесь вариантов нету…

– Лен, не верю я ей, давай найду хотя бы на пару месяцев на нейтральной территории убежище...

– Нет, не надо. Я должна всё сделать сама, иначе ты меня уважать не сможешь. И — только к маме, это даже не обсуждается.

Ребята ушли, Ника присоединилась к нам. Попробовали ударно по музыке прокатиться — час подряд ставили диски с лучшими моими находками, любимых Ленкиных групп. Ни разу уши не навострила. Сказала, что сама сейчас только «Кинг Кримсон» слушает. Ужас. А на концерт их — ходила? Нет, Миша её только на Джетро Талла один раз сводил. Ещё хотела на Сузи Кватро пойти, но денег не было.

Всё-таки ушла. К последнему поезду метро. Когда перед дверью опять упомянулась Пинега, Ленка стеснительно спросила, а сколько надо будет денег на экспедицию, — искры из Ники посыпались уже всерьёз. Уже на меня. А какова была реакция, когда спросил разрешения Ленку до метро проводить… Пришлось отказаться от этой мысли. Жаль. Ничего такого вовсе не имелось в виду, но Нику понять тоже можно. Так искрами сыпала напоследок, что даже Ленка хоть раз, да огрызнулась встречь.

Назавтра позвонил. Ленка была весела и почти счастлива. Сказала, что уже точно решила. Спросила, нельзя ли с подругой питерской, которая через несколько дней приезжает, в гости зайти, картинки показать? Конечно, можно. Похвасталась, что проходит медкомиссию для работы, редкость это, не любит врачей, но пошла. Была у невропатолога. И тот сказал, что у неё чудовищным образом задрана эмоциональность и по самое не могу задраны все рефлексы, так что даже при классическом по коленочке молоточком она его чуть ногой в лоб не съездила. Эх, если бы я прямо тогда слазил в справочники и посмотрел бы, что это значит в свете того, что я уже знал…

– Да, Володь. Я долго думала про то, что ты насчёт гипноза сказал. Так и не поняла, что, на чём и почему я забываю. Зато вот знаешь, где и гипноз, и всё остальное на полную катушку?

– Где?

– Помнишь вторую Лену? Я её долго-долго не видела. А сегодня вдруг решила к ней съездить. Вот она — точно как будто под гипнозом. Вся другая, вся не такая. Совершенно неадекватная. Как будто во сне разговаривает. И знаешь — у меня сложилось впечатление, что это связано с Сашей, сыном твоего друга Георга.

– Тоже наркотики?

– Нет.

Георгу я позвонил немедленно, спросил прямо. Про наркотики – знает. Но ничего не может сделать. Про вторую Лену — нет, не знает. Спросил, если так вопрос встанет, Ленка может ему позвонить? Долго мялся, но потом согласился.

Вообще всё становилось всё более и более странно. Перетрясал в памяти тот разговор у меня дома. Раз, десять, двадцать… Крепло ощущение, что с психикой — совсем беда. Чуть ли не полностью отсутствует малейшее критическое восприятие действительности. Не усомнилась ни в одном моём слове. Не видит, и ведь правда не видит, ничего из ряда вон выходящего в абсолютно нечеловеческих вещах. Пожалуй, про маму в качестве убежища для отстоя она права… Без критического восприятия нельзя ей на нейтральную территорию, пропадёт она там. Придётся и вправду к маме, какой бы гадиной та не была. И — к психиатру. Обязательно.

А ещё — ну очень странно выглядели попытки Ленки быть честной. Три-четыре темы были на предмет правды довольно прочно блокированы, ещё несколько тем пробивались с большим трудом. Ленка действительно старалась не врать, действительно старалась быть честной. Но — господи боже мой, чего это ей подчас стоило. Например, на реплике о Мише, что да, мол, это именно такой человек, как ты думаешь, — её минуты три корёжило и ломало. Физически корёжило и ломало. Гримасы, как будто у неё в горле кость застряла. Реальная кость. Физически застряла, без аллегорий. Она её проталкивала всеми методами. Изо всех сил. Это было видно по мимике лица… По моторике шеи… По резко расширяющимся, как от сильной боли, глазам… И только протолкнув, проглотив — сказала. Жутковатое зрелище. То же самое возникало ещё на нескольких вопросах. А на самых тяжёлых, как, например, когда я её припирал к стенке про роль её матушки, — так и не смогла правду сказать. Пыталась. Опять её крутило и корёжило, опять была «кость в горле», опять были усилия… Но в некоторый момент вдруг успокаивалась — и произносила… ложь. Я не стал тогда ловить её на лжи, немного её было, этой лжи, да и усилия сказать правду — титанические, кстати, усилия — были налицо и на лице. Зря, наверное. Хотя, с другой стороны, попробуй я быть жёстче и дай понять, что каждую ложь увидел, наверное, развернулась бы и ушла, оставив непонятным и непонятым очень многое.

Назавтра — опять позвонил Ленке. Сказал про разговор с Георгом, про то, что там — тоже наркотики присутствуют. Тему не поддержала. Спросил, уверена ли, что гувернанткой хочет, тупиковая же работа-то? Сказала, что на неполную загрузку. Что это — первое, что пришло в голову. Но и другие варианты также рассматриваются. Найти легко. Опять спросил, если её там держит только поиск работы — то, может, помогу? Нет, поиск не держит, она может и потом найти, пять учеников есть, на первое время хватит. Про психиатра? Да, понимает. Нужно. Как только, так сразу. Слушай, может быть, Миша тебя не отпускает потому, что боится того, как родственникам объяснять будет? Может быть, самим им объяснить? Нет, не те отношения, он им вообще ничего теперь не объясняет. А если соберёшься, а Миша опять тебя уболтает до жалости? Нет, всё сказано, и на этот раз уйду так. Объяснений — не будет.

Чем ближе к вечеру — тем контрастнее прорисовывался центральный вопрос. Если держит не поиск работы — то ПОЧЕМУ ОНА ДО СИХ ПОР ТАМ? Вопрос не находил ответа. Он становился всё острее и острее. И параллельно начало крепнуть впечатление, что в последнем телефонном разговоре — опять была фальшь.