Федор Полканов - Рабочая гипотеза.

– Чуешь, Леня, здесь даже из лесу веет оздоровляющим ароматом валерьянки и валидола! Сдается мне, Ивану Ивановичу будет здесь не слишком-то по душе!

Вошли в здание. Огромный холл был пуст, только два академика в замедленном темпе играли здесь на бильярде. Но в соседней комнате слышались оживленные голоса. Они вошли туда и оказались среди своих, лабораторных: здесь были Брагин, девочки-лаборантки.

– В нашем полку прибыло! – обрадовался Брагин. – Вы представляете, Ивана Ивановича уложили в кровать и никого к нему не пускают! А ну-ка, Лиза, сходи к главврачу; быть может, ты перехитришь старикана!

Все были возмущены, и никому даже в голову не приходило, что Иван Иванович, может быть, действительно болен настолько, что к нему даже и посетителей пропускать не следует.

К врачу пошел Громов и выяснил, что это вовсе не главный врач, а дежурный, который сидит в кабинете главного. И именно этот дежурный врач является ведущим врачом Ивана Ивановича. Естественно, Громов не вышел из кабинета до тех пор, пока не показали ему – хоть это и не положено – больничную карту Шаровского, все объективные данные: электрокардиограмму, рентген, анализы, график температуры и даже стула. Все было в полном порядке. Ну, право же, Громов не врач, но и он видит: все в полном порядке. Даже давление юношеское – 140 на 80!

– В чем дело, товарищ? Почему вы его положили?

– А вы хотели, батенька мой, чтоб я профессора, без пяти минут члена-корреспондента, только что перенесшего грипп, не обследовав, пустил гулять по аллеям? Шаровский, батенька, – это элита, научная наша элита, и мы для того здесь сидим, чтобы оберегать его! В пятницу звонил ваш директор, сказал: построже, мол, чтоб выполнял Шаровский режим, и объяснил нам, что такое Шаровский! – «Так… – подумал про себя Громов. – Директор перестарался!» – Да и вас вон сколько сюда набежало! Случись что с Шаровским, что вы нам скажете? Так что увольте, завтра посмотрит главврач, тогда, может, и выпущу!

– Но, товарищ, послушайте: нужен индивидуальный подход. У него расшатаны нервы, и самое страшное для него – отсутствие связей с научным миром. Доктор, так его может хватить инсульт!

– Ну-ну, батенька мой, не усердствуйте… Вы его заместитель?

– А как же? – Громов пустился во все тяжкие: надо, чтоб кто-то к Шаровскому сегодня прошел.

– Ну, раз заместитель… Только, батенька мой, на пять минут.

Иван Иванович лежал в отдельной, белоснежной палате, и борода его задорно торчала из-под одеяла.

– Прорвались все-таки? Ну, молодец! – Так приветствовал он Громова. – С этим батенькой мы поспорили. Он уверял, что никого не пустит ко мне, а я говорил: «Прорвутся!»

Незачем было спрашивать, как Шаровский себя чувствует, – это было ясно и без вопросов.

– Добивайтесь главврача! – только и сказал Громов.

А потом говорили они о науке, и Иван Иванович испытывал явное неудобство: говоря о науке, он имеет потребность пробежаться туда-сюда – ну, как бегает он по «Олимпу», – а тут – лежи.

Громов сидел у Шаровского, пока «батенька мой» не турнул его самолично.

– Ну как? – спросили разом шесть голосов, когда Громов, наконец, вышел.

– Отлично! На мой взгляд, нашего шефа, товарищи, можно уже сегодня выпускать на рысях на маршрут номер семь – восемьсот метров с препятствиями.

Назавтра Ивана Ивановича смотрел главный врач, и Шаровский обрел относительную свободу. Он осмотрелся. Обитатели Узкого делились на две четкие группы: 1) подлинно больные – по отношению к ним оправдан тщательнейший уход; и 2) больные мнимые – они приехали завязывать связи. Нигде не встретишь вместе так много научных тузов, как здесь; и если твои научные заслуги невелики, а академиком стать хочется – поезжай в Узкое. Разговаривали здесь главным образом о болезнях. Шаровского же среди сонма недугов интересует лишь болезнь лучевая – мудрено ли, что срока своего он в Узком не дожил? И способствовал этому Лихов. Приехал, посмотрел все вокруг.

– Как твое сердце, Ваня?

– Превосходно, Яков. Я забыл, что оно у меня есть.

– Так что ж ты? Может, тряхнем стариной, а?

Сразу договорились: заберут ружья, фокса Ив-Ива и поедут в леса, что раскинулись между Волоколамском и Новой Рузою.

Прощаясь в Узком с врачом, Иван Иванович сказал:

– Вот это, батенька мой, будет маршрут так маршрут! Хлеб домашней выпечки, топленое молоко, щи из русской печи – превосходнейшая диета!

Все же как-то было за них неспокойно. И Громов с Котовой очередную лыжную трассу проложили через деревню, которую старики выбрали своей базою.

Попали на праздник: в этот день, после долгих мытарств, «боги», наконец, пришли с охоты с добычею. Веселились они от души. Лихов рассказывал – он был бесподобен – о том, как Ив-Ив, собака с изумительнейшим чутьем, учуял зайца только тогда, когда наступил на него, как порскнул зайчишка, а Ив-Ив полетел за ним, как он, Лихов, вскинул ружье, но Иван Иванович тоже не выдержал и с азарта порскнул вслед за собакой.

– Стрелять было нельзя: представляете – все на одной линии! Зайчишка, зайчишка помог – тоже дурак попался! – на глазах у собаки начал петлю закладывать. Тут я и спустил курок…

У Ивана Ивановича глаза хитрущие. Он лезет в карман, достает квитанцию, протягивает Громову.

– Теперь поняли? Нет? Так это ж был кролик! Кролик, удравший с фермы. Как видите, уже деньги за него в колхоз заплачены. Я сразу понял, что это кролик, потому и понесся за ним – отнимать у фокса. А Яков – ха-ха-ха! – Яков выпалил в кролика!

– Это уже становится модным – ругать тебя в печати! – Елизавета читает очередной номер журнала, в одной из статей которого вскользь, для порядка брыкнули гипотезу Громова.

Такого рода статьи появляются то и дело: включил Краев гипотезу в число методически неверных, ошибочных, а иные-прочие переписывают, не вникая в суть. Каждому такому писаке не ответишь, но что-то надо же предпринимать!

– Предпринимать? – Шаровский, только что вернувшийся из отпуска, пожимает плечами. – Временно заткните уши и закройте глаза. Помните, что в научных дискуссиях первыми всегда и на все откликаются попугаи, а с попугаями есть ли смысл спорить? Думающим людям для раскачки требуется времени значительно больше – таков уж закон полемики. И думающие люди откликнутся, будьте уверены! Тогда и вам будет уместно взять слово. Не раньше!

– Нужно быстрее работать. – Леонид только в этом и видит выход. Результаты опытов все более обнадеживают, и не это ли лучший ответ Краеву и другим?

Лихов достал для Степана работу: редактирование сборника статей лаборатории Шаровского.

В издательстве академии Михайлову сказали:

– Постарайтесь сжать текст, объем рукописи больше запланированного.