Андрей Портнов - Автово

Вот сейчас я сидел и думал о предстоящих прелестях размазывания по лицу слез и соплей и старался найти способ, чтобы этого избежать.

Бог дал мне мамочку-фармацевта, которая, собирая меня в дорогу, снабдила двумя полными коробками лекарств.

Но вот незадача — часть вещей я оставил у тётки, а среди них как раз были те две коробки. Ну, разве мог я знать, что сразу же заболею! А как бы мне сейчас пригодились лекарства. Ну, ладно, попробую справиться без них.

Я разбудил Владика с Рудиком и пошёл набирать чайник.

В этот день мы уже решили не ходить в институт всей оравой, так как путь туда все уже более-менее запомнили, а просто собраться небольшими группами, хотя бы в пределах комнаты.

Транспорт в Питере был заметно дороже астраханского, особенно метро. Но по пути в институт мы платили лишь за жетончики метрополитена, а в трамвае катались «зайцами», поскольку билеты покупать не хотелось. Кондукторов в вагонах не было, а контролёров на этой линии, вообще, никто не помнил.

Надо сказать, что трамваи ходили хорошо, не говоря уже о метро, электрички которого появлялись каждые 1,5–2 минуты. И если к тому же учесть, что весь транспорт ходил строго по расписанию, то из общаги можно было выходить всегда в одно и тоже время, совершенно не боясь опоздать к началу занятий.

В институте не было ничего необычного, а вот в общаге нас ждало небольшое развлечение — по комнатам ходила завхозиха и переписывала мебель.

Войдя к нам, она была несказанно удивлена наличием у нас шести стульев. Её пытливый взгляд бегал по ним и думал, какой же из них у нас отнять. Но мы мило улыбнулись, и она оставила нам все шесть.

— На кого писать всё будем? — спросила завхозиха.

— А давайте на меня, — решился я.

— Ну, тогда подписывай вот здесь на каждой строчке, — и она протянула мне кокой-то бланк.

Там значилось, что в 215-ой комнате имеются в наличие: шкаф (нов.) — 1 штука, кровати — 4 штуки, стулья — 6 штук, стол — 1 штука и тумбочки — 4 штуки, из них 2 новые. Под этим всем я расписался как можно более неразборчиво.

— И ещё вот здесь, — снова сказала завхозиха.

Внизу стояла надпись: «Староста комнаты» и место для подписи, куда я без замедления занёс свой автограф.

— Так, мальчики, сейчас спуститесь ко мне, получите занавески, ведро и швабру, — сказала перед уходом она и смоталась.

— Итак, — громко сказал я, когда завхозиха ушла, — теперь я — староста комнаты. С этого момента ко мне, кроме как на полусогнутых и с чувством глубокого уважения в груди, не подходить.

Владик с Рудиком посмотрели на меня как-то странно, покрутили пальцем у виска и сказали:

— Пошли к завхозу, староста.

Где-то минут через пятнадцать все наши завалились в её кабинет и расхватывали ведра со швабрами, как будто они представляли собой предметы первой необходимости. Хотя, может быть, сейчас так оно и было.

Затем на сцену были выброшены занавески. Народу предлагался выбор: голубые, розовые и салатные.

— Серёжа, вам обязательно нужно взять розовые, — ласково прощебетала Лариса, — они так подходят к вашим жёлтым стенам.

Сами девчонки тоже выбрали розовые, хотя цвет стен их комнаты был самым тёмным из всех.

Игорь с Рябушко поступили аналогично, но это было вполне естественно для их розовых обоев.

209-ая и 211-ая взяли себе голубые, и только мы выбрали салатные. Вначале Владик тоже хотел голубые под цвет наших стен, но я подумал, что и салатные неплохо подойдут, тем более, что таких ни у кого не было, а иметь что-то особенное всегда приятно.

Итак, всё это хозяйство также было записано на меня, как и скатерть столовая, которую нам выдали в бельевой. А постельные принадлежности записали на каждого.

На этот раз всё нам выдали окончательно, все документы были подписаны, паспорта вернулись, формальности кончились, и теперь мы были самостоятельными хозяевами своих комнат.

К вечеру моё самочувствие не улучшилось, а стало ещё хуже. Наконец-то, появились мои любименькие сопельки.

Большинство наших тоже почувствовали признаки недомогания, и поскольку я всем раструбил, что привез с собой телегу с лекарствами, все повалили ко мне. Здесь их ждало жестокое разочарование. Единственное, что я мог им пообещать, это то, что к концу недели съезжу к тётке и привезу с собой всё, что у меня есть.

А пока мы стали готовиться к последней ночи в грязи и серости. Надо было хорошенько выспаться, так как на завтра планировалась грандиозная уборка.

Сегодня я решил немного разнообразить эту ночку и убрал с моей кровати здоровенную доску, которая когда-то, наверное, была деталью какого-то шкафа, и которую я обнаружил в 214-ой комнате. Проблемы с позвоночником не позволяли мне спать на прогибающихся до пола пружинах кровати, поэтому этой находке я был очень даже рад. Но сегодня я решил поэкспериментировать.

— Все спят без досок, почему я не смогу? — подумал я и плюхнулся на кровать.

— Здорово, тут ведь и прыгать можно, — громко сказал я и как доисторический динозавр несколько минут шокировал Рудика своими прыжками. Наконец, решив, что он уже достаточно посмотрел свою вечернюю сказку, я закончил представление, пожелал всем спокойной ночи и уснул.

Утром 16-го февраля в окно ворвался яркий луч солнца и разбудил нас.

— Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно, — весело заорал я, — всем встать! Это говорю вам я — староста комнаты. Сейчас быстренько пожрем и будем убираться.

— Предлагаю перевыборы, — сонно пробормотал Владичка.

Я громко высморкался и встал с кровати. За окном было прекрасное морозное утро, и это придавало немного оптимизма предстоящей уборке. Убираться я никогда не любил, Владик и Рудик, кажется, тоже. Но больше в такой грязи жить было невозможно.

И вот, после небольшого завтрака, мы разработали план действий. Сначала решено было переставить мебель. Шкаф мы отодвинули от стенки для того, чтобы за ним хранить всякий хлам, то бишь коробки, тряпки, швабру, ведро и т. п. На будущее мы запланировали перегородить этот сарай какой-нибудь занавеской. Кроме того, там можно было на что-нибудь повесить свои пальто. На что — мы пока не решили.

Всё это мы позаимствовали от девчонок и татаро-казахской комнаты, которые именно так и сделали. Что ж, не очень-то хотелось подражать остальным, но мысль была очень даже неплохой и, в конце-концов, просто удобной.

Кровати тоже решили переставить. Я, всё-таки, рискнул и поставил свою к окну, но не вдоль, а поперёк, кровать Владика поставили по другую сторону окна, а Рудиковскую — впритык и перпендикулярно к моей. Теперь в середине комнаты можно было водить хоровод. И чтобы заполнить эту пустоту, мы к самому окну торцом поставили стол. Четвёртую лишнюю кровать мы оттащили к самой двери и бросили её на произвол судьбы. Возле каждой кровати поставили по тумбочке, причём нам с Рудиком досталось по новой, а Владик согласился взять себе старую. Но зря мы с Димой поспешили поверить в бесконечный альтруизм нашего соседа, которым он последнее время так кичился. В отместку наш кучерявенький потребовал себе самую лучшую кровать с самой жёсткой пружиной.