Андрей Портнов - Автово

Наверное, каждый может вспомнить случай из своей жизни, когда получалось так, что, встретив какого-то человека первый раз, вы физически ощущаете обоюдную неприязнь друг к другу. Вы можете даже ни разу не обмолвиться с ним словом, но в воздухе между вами будет висеть такое, что вы с трудом будете сдерживаться, чтобы не плюнуть друг в друга.

Вот точно также было и сейчас. Мы с пингвином смотрели друг на друга какое-то мгновенье, но и этого было достаточно, чтобы любой человек со стороны мог заметить, до какой степени мы омерзительны друг другу.

Пингвина звали Киреев. Впрочем, это была фамилия, но поскольку до сего момента я даже и не подозреваю о его имени, а уж тем более отчестве, то для меня он так и остался в памяти как пингвин Киреев.

Лекция была на удивление нудной. Как оказалось потом, это было обычным явлением. Со всей ответственностью клянусь, что, пройдя курс ЭЭУ, электричество стало для меня ещё большей тайной. И если я раньше хоть что-то понимал в этой области, то теперь напрочь всё забыл. А из всего курса я выучил только одно слово — «контакторы», но об этом позже.

А пока, благодаря мне, народ развлекался на лекции тем, что обсуждал мой новый имидж. Таким образом, хоть эта лекция не была такой монотонной.

Ещё одним «весёленьким» предметом была «Строительная механика корабля» или просто строймех. Вёл её такой же весёленький мужик по кличке Сиверс. То есть это опять-таки была фамилия, а его инициалов я также не знал. Сиверс представлял собой нечто оригинальное. Это был радикулитно передвигающийся старичок с нервно-паралитическими движениями. Вызывал удивление не только тот факт, как этот экземпляр в столь преклонном возрасте ещё преподаёт, но и то, как он, вообще, умудряется передвигаться, при этом ни разу не упав. Меня же лично мучил вопрос — где у него батарейка? В том, что таковая имеется, я нисколько не сомневался, ибо его движения конечностей были как будто запрограммированными, и тот факт, что перед нами человек-робот не казался таким уж невероятным. По крайней мере, для меня. Поэтому найти батарейку и отключить её стало моей навязчивой идеей.

Народ любил Сиверса за лишнюю возможность развлечься. Из-за полного отсутствия слуха как такового, Сиверс не обратил бы внимания, если бы даже за его спиной стадо слонов изнасиловали корову, поэтому на его лекциях народ здорово отрывался, тусовался, пел блатные песни и занимался прочей ерундой. Лекции проходили в необычайно просторном помещении, в котором помещалось целых шесть парт, ну, и ещё даже оставалось место для перемещений самого Сиверса. Сначала эта крупногабаритность не была особо для нас заметна, поскольку эти лекции посещали, скажем помягче, не все. Но если в группе случалась массовая шизофрения, и все как один являлись на строймех, то тогда, как говориться, мы чувствовали локоть друг друга. Когда, однажды, так случилось, и мы побежали занимать места, меня, без всякого моего желания, запихнули куда-то в самый угол между Лариской и Васильевым. Пришлось нам сидеть втроём на двух стульях. Но, как оказалось, нам ещё повезло. Количество стульев не соответствовало количеству людей, и было меньше положенного. В результате чего Рябушко, Игорь и Паша оказались на одном стуле. Правда, Рябушко одним полужопием опирался на соседний стул, а вот Паше, который сидел с самого края, прямо скажем, не повезло. Габариты Игоревской задницы оставляли желать лучшего, прежде всего для Паши. Стараясь, вообще, не замечать последнего, Игорь усиленно делал вид, что весь ушёл в лекцию, без остатка, и только изредка подталкивал Пашу в сторону, смещая его ещё больше. Сам же Паша практически висел в воздухе, а на стуле помещалась только 1/9 часть его и без того малюсенькой задницы.

Я ужасно хотел узнать, долго ли он так выдержит, но Васильев с Лариской заставили меня конспектировать лекцию. Интересно, как я писать буду, если с двух сторон был сдавлен двумя монстрами, которые изо всех сил старались поместить свои руки и тетради на парте, в результате чего мои руки были напрочь парализованными. Я не мог даже пошевелиться. Вначале я, правда, пытался освободиться и вертелся, как мог, но лишь получал подзатыльники от Васильева. Мне это, разумеется, не нравилось, поэтому на нашей задней парте началась возня. Вот недовольно к нам повернулся Костик и выразил своё пожелание нам заткнуться. Мы успокоились, и я, плюнув на всё, решил хоть послушать, о чём говорит Сиверс. Тот старательно выводил на доске каждую букву, но, очевидно, сильно стеснялся, потому что всем своим телом налегал на доску и ни за что не хотел показывать то, что написал. Затем брал тряпку и тут же стирал только что написанное. Потом история повторялась. Я отметил про себя весьма оригинальное ведение лекции и попытался хоть что-то запомнить, поскольку записывать лекцию не представлялось никакой возможности. Но и эта затея потерпела полный крах. То ли у меня со слухом плохо, то ли Сиверс говорил на китайском, только ничего я не понял. Окончательно разочаровавшись во всём, я принялся швыряться во всех кусками ластика, за что опять получил подзатыльник от Васильева. Опять поднялась возня. Взгляд Костика выражал очень красноречивое желание нас убить.

Паша, наконец-то, окончательно свалился со стула и набросился с криками на Игорька. Тот только краем глаза посмотрел на него и угрожающе произнёс:

— Стипендию не получишь!

Под таким напором старосты Паша сразу умолк.

В это время Сиверс, продолжая писать, опускался всё ниже и ниже, пока, наконец, не замер в позе «рака». Вскоре он обнаружил, что разогнуться для него будет достаточно трудновато. Я долго смотрел на его стойку, пока не начал яростно хохотать. Теперь уже отовсюду посыпались подзатыльники, удары линейками, и в меня полетели ошметки бумаг. Немного поутихнув, Лариске и Васильеву надоело писать и, решив развлечься, они, видимо, не нашли ничего лучшего, как щекотать меня с двух сторон. На задней парте поднялась потрясающая возня. Лицо Костика уже ничего не выражало. Плюнув в нашу сторону и обозвав нас «живым уголком», он попытался сосредоточиться на лекции. Но у него не получилось. Кто-то очень пронзительным голосом Владика заорал на весь класс:

— Звонок!!!

Сиверс почему-то услышал его и, посмотрев на часы, отпустил нас.

Вообще, строймех стал мне нравиться…

Приближался Новый 1995 Год! Это был мой самый первый Новый Год, проведённый в настоящей компании и вдали от Астрахани. После наших с Пашей «дней рождений» больше не было ни одной крупной гулянки. Видно было, что народ заскучал, поэтому к встрече Нового Года готовился с энтузиазмом.

Решено было справлять всем в одной комнате. Её для массовки пожертвовали благородные татары. Однако, не все были согласны с такой постановкой вопроса. Прожив друг с другом бок о бок около восьми месяцев, в группе стали наблюдаться расколы. Надо сказать, что за это время многие (и я в том числе) показали свои скрытые качества, о которых никто и не подозревал. Все раскрылись, так сказать, во всей красе. Это обстоятельство порождало зарождение отдельных кучек. Но нельзя сказать, что положение было угрожающим — кучки запросто контактировали между собой, но предпочитали держаться своего круга.