Андрей Портнов - Автово

— Ну, что вы, мальчики, — сказала вторая, подходя прямо ко мне вплотную, — мы здесь всегда раздеваемся.

— Но ведь… — опять начал я.

— Ну, пожалуйста, за благодарность, — перебивая меня и протягивая свой плащ, снова сказал она.

Благодарностью оказалась пятитысячная купюра, лежавшая рядом с плащом и недвусмысленно подвинутая в мою сторону.

Мою усталость как рукой сняло. Ах, какие тётеньки, сейчас, сейчас, пожалуйста, я вам всё повешу, вот только номерков порядочных нет, остались одни бумажки. Что? Вы возьмёте? Ну, мне прямо как-то неловко давать таким элегантным дамам клочок бумажки! Ну, что вы, что вы, вот, пожалуйста, приятного вам просмотра, приходите ещё!

Все вешалки в гардеробе были двойными, то есть состояли из нижней и верхней вешалок. Поэтому плащи этих двух замечательных теточек я повесил на первую попавшую верхнюю вешалку (до этого я вешал только на нижние), автоматически отметив про себя её номер, чтобы потом не запутаться.

Рудик с открытым ртом молча смотрел на мои манипуляции, а я про себя злорадствовал. Скрывать своей радости я даже и не пытался — всё равно бы не получилось.

— Вот видишь, и тебе повезло, — стараясь говорить как можно спокойнее, произнёс Рудик.

— Да уж, — шелестя купюрой, ответил я, — работаем только по-крупному.

На раздаче я уже чувствовал себя намного лучше. Кроме того, получив свою одежду, один мужик сунул мне ещё пятьсот рублей.

Итак, мой первый рабочий день принёс мне пять с половиной тонн. Похоже, работа начинала мне нравиться…

Владик меня достал. Если раньше я хоть самому себе выдумывал причины, из-за которых проходили наши огрызания, то теперь никаких причин уже не было. Меня стал раздражать лишь один его вид. Ну, не знаю, что тогда на меня нашло, я и себе-то объяснить толком ничего не мог, но то, что одно его присутствие выводило меня из себя — это точно. Вызывало раздражение каждое его действие, каждый шаг, каждый поступок. Такое ощущение, как будто между нами резко поменяли полярность. Я был на взводе и больше выносить этого не мог. Все вот эти мелочи, по поводу которых мы ссорились чуть ли не каждый день, накопились уже в изрядном количестве. Не хватало, если выражаться банальным языком, той самой последней капли, которая переполнила бы чашу терпения.

Короче, мне необходима была эта капля, чтобы использовать её в качестве предлога нашей очередной с ним ссоры. А желание поссориться с ним из меня прямо-таки брызгало ядовитой слюной.

Роль последней капли прекрасно сыграл мой персиковый джем.

Придя поздно вечером после работы, я обнаружил сидящих за нашим столом Владика и Рябушко, которые приспокойненько жрали мой джем. Нет, к тому факту, что кто-то ест мои запасы, я относился более-менее спокойно. Мне, вообще, к этому было не привыкать. До сих пор помню прелестную картинку, когда ещё в первом семестре, возвратившись от тётки, я обнаружил в 215-ой полгруппы, которая самым обычным образом пожирала мою единственную двухлитровую банку яблочного варенья. Оказывается, человек с большой буквы и огромным великодушным сердцем Булгакова Е.В. сердобольно решила накормить всех моим вареньем, утверждая при этом, что я нисколько на это не обижусь. Это оказалось правдой, потому что, может быть, сердце у меня и не такое большое, как у Кати, но вся разница в том, КТО именно ест мои запасы. Для одних мне ничего не было жалко, зато для других у меня не нашлось бы и старой подгорелой корки хлеба. Так уж получилось, что Рябушко относился ко второй категории, поэтому стоило ли говорить, какую неистовую ярость вызвало во мне зрелище этих обжирающихся друзей. Но больше всего меня возмутил тот факт, что Владик предложил Рябушко МОЙджем. Угощал бы своим!

Заставлять выплевывать их мой джем прямо на стол я не стал по некоторым соображениям гигиены и эстетичности. Забирать банку со стола я тоже не стал. Пусть жрут, а я буду стоять рядом как живой укор. Впрочем, это ничего не дало, поскольку ни тот, ни другой в этот момент и не подозревали о том, что делают что-то не то.

Я вытащил украдкой сигарету и пошёл на свою площадку. Дымя в ночное небо, я вынашивал план мести. Во-первых, думал я, окончательно рассорюсь с Владиком — по-крупному и буду обращаться с ним как с полным нулем. Во-вторых: съем несколько его консервов (в отместку за джем). Ну, а в-третьих: уберу-ка я этот джем подальше от его ручонок.

Выбрав момент, когда в комнате был один Рудик, я перепрятал джем из шкафа к себе в тумбочку и строго-настрого велел Рудику молчать. Тому было только интересно.

На следующее утро мы с Димой проснулись от ужасного шума — Владику нужно было идти к первой паре (а нам ко второй), вот он и встал раньше нас. Хотя, честно говоря, просыпались мы каждый раз, когда он вставал ни свет ни заря. Сколько раз Рудик уже заплетающимся языком пытался ему втолковать, что по комнате можно ходить и другим способом, то есть бесшумно, и задевать его — Рудиковскую — кровать при этом совсем не обязательно. Кроме того, дверью тумбочки хлопать тоже нежелательно.

С таким же успехом Рудик мог пойти и рассказать всё это помойному ведру.

Сегодняшнее утро пополнилось новыми звуками — Владичка хлопал теперь уже дверцей шкафа и чем-то там невыносимо шуршал.

— Джем ищет, подлюга, — ехидно подумал про себя я, притворяясь, что сплю. — Ищи, ищи!

Естественно, что он ничего не нашёл, зато наспех настрочил что-то на бумажке, хлебнул чаю и убежал, что-то там напевая (как он думал — про себя), не забыв при этом, конечно же, случайно, налететь на Рудиковскую кровать.

Когда, наконец-то, его шаги утихли в коридоре, по комнате пронёсся отчаянный стон.

— Нет, ведь обязательно нужно стукнуться о кровать! — возмущался Рудик.

Нам уже скоро пора было вставать, поэтому снова засыпать не было никакого смысла, и я решил поддержать столь животрепещущую тему, тем более что возмущённый тон Рудика меня явно заинтересовал — такое с ним бывало далеко не часто.

— Ой, Дима, ты проснулся? — съехидничал я.

— Да как тут не проснуться, — голос Рудика становился всё более угрожающим, — он же ведь кровать мою с места сдвинул! Нет, ну, вот ты пройди, пройди мимо неё. Разве можно на неё наткнуться? Если только, конечно, не специально!

— А ты подозреваешь, что он всё это делает специально?

— Да ты что!!! Да он специально и йогурт не купит! Просто ему очки новые надо с определителем пути в координатах! Я, например, удивляюсь, почему у нас до сих пор шкаф не упал! А?!

— Ой, не знаю, не знаю, — в притворном испуге ответил я, — а что, надо?

— Чего надо?!!! — Рудик разошёлся не на шутку. — Надо чтобы он своей тумбочкой не скрипел — у меня челюсть сводит от этого звука! Надо чтобы он не харкался посреди ночи, когда я только-только усну! А ещё вот это, помнишь, когда он почти каждый раз что-то забывает, уже одевшись, снимает один ботинок и на одной ноге кенгуриными прыжками скачет до своей тумбочки! У меня всегда при этом такое впечатление создаётся, что на моей башке сваи заколачивают! А уж кровать при этом обязательно чуть ли не перевернет! Ну, чего ржёшь? А знаешь, на кого в эти моменты он похож бывает? Помнишь в Астрахани мы за компьютером в «Зомби» играли? Там на третьем уровне такое коричневое чудовище прыгает и бегает с вытянутыми ручонками! Так вот, просыпаюсь я, однажды, от его кенгуриных прыжков и вижу, как Владик точь в точь также вытянув ручонки, на цыпочках и, как ему кажется, абсолютно бесшумно подкрадывается к своей тумбочке! Ну, вылитое чудовище с третьего уровня!