Андрей Портнов - Автово

И тут меня осенила совершенно бредовая идея, которая могла прийти в голову только такому идиоту, как я.

Я придумал поселиться втроём в двухместке. Тогда уж на все 100 % никакой Коммунист нам не страшен. Он сюда просто не влезет!

Мысль, и правда, была идиотской ещё и потому, что кубатура комнаты вряд ли могла позволить себе вместить дополнительную кровать. Вернее, позволить-то она позволит, а вот где ходить, то есть передвигать ногами и, вообще, вести повседневную жизнь, было вопросом неразрешимым.

Но тогда это меня не волновало. Все мои мысли были о Коммунисте, а точнее — против него. Ничего кроме этого меня не волновало. Я рассказал обо всём Игорю, но у того даже грамма удивления не появилось на лице. Он, наоборот, даже поддержал меня.

Итак, на втором этаже всё нормально и мы поднялись на 3-ий этаж.

В 323-ей комнате оказалось зеркало. Значит, это была комната для наших девиц. Почему-то мне показалось, что она чуть-чуть больше остальных.

Короче, здесь всё было нормально, в 303-ей тоже, и мы стали думать, кого и куда раскидать по комнатам.

С Рябушко и моими будущими соседями вопрос был уже решен, а вот с остальными…

В первую очередь наши мысли заняла 303-я комната, так как сюда нужно было посадить кого-то, кто более-менее нормально общался с девчонками.

Поскольку наша группа, повторюсь, довольно дружная, то с общением у нас было всё в порядке. Поэтому чисто дружеские отношения здесь не учитывались. Зато мы учли несколько другое чувство — какое, сказать трудно, но что-то уже давно витало в воздухе.

Да-да, у всех, и у нас с Игорем в том числе, словосочетание «Васильев-Лариса» ассоциировалось с чем-то непонятным, но какая-то связь была. И, после недолгих дискуссий, в 303-ю мы «поселили» Васильева и его «команду». В то время мы уже знали, что под этим подразумеваются Костик и Лёша, а также Сима. Всё-таки, это они перехватили Симу к себе и жаждали жить втроём.

На втором этаже за оставшимися двумя кучками (Чеченев, Паша, Коммунист и Наиль, Марат, Султан, Пахом) мы закрепили 209-ую и 211-ую соответственно, ещё раз осмотрели все комнаты и закрыли их на ключ. Игорь дал мне ключи от 214-ой, и мы разошлись, договорившись встретится завтра на вокзале.

Приехав к тётке, я рассказал обо всём, что сегодня случилось, и о моём намерении жить втроём в двухместной комнатушке.

— Ничего, мы и не так ещё жили, — успокоила меня тётка и уже в надцатый раз начала рассказывать о своей молодости, и как она жила в общежитии…

— Сегодня великий день! — подумал я, как только проснулся, — сегодня 13-ое февраля 1994 года, воскресенье. Сегодня приезжают наши. Сегодня они и я сам впервые будем спать в этой мерзкой общаге. Познаем сладость тюремного заключения в её мрачных стенах.

— Я-то уже оправился после первого шока, а вот как будет с остальными, — ехидно подумал я уже за утренним чаем.

Вчера мы договорились с дядькой, что поедем в общагу к обеду — он поможет мне перевезти туда вещи. Затем я планировал немного прибраться (правда, не представлял чем), и уже оттуда ехать на вокзал.

К обеду мы, действительно, были на месте, я стоял перед 214-ой и пытался её открыть. Руки дрожали, я боялся показать комнату своему дядечке. Я, вообще, удивлялся, как он ещё мог тут оставаться. Мне казалось, что он убежит с криками ужаса сразу, как пройдёт мимо туалета по коридору «весёленьких стен». Но, наверное, его хорошо воспитывали, ведь как ещё можно объяснить тот факт, что на лице его была натянута улыбка, которую он изо всех сил пытался сохранить.

Побросав чемоданы, мы с ним прикинули, куда можно будет поставить третью кровать. Оценив все варианты, мы открыли 209-ую (ключ от неё я вчера также взял у Игоря) и вытащили одну кровать, сознательно превращая комнату в трёхместную.

Конечно, разумно предположить, что мне, как человеку, имеющего право первого выбора, следовало бы взять 209-ую, так как там тоже собирались жить три человека, как и у в 214-ой. Но просто трудно себе представить, как бы посмотрели на меня те три человека, когда узнали бы, что я предлагаю им на троих малюсенькую комнатенышку. И тогда бы обязательно кто-нибудь один из них переселился бы к нам.

Я говорю «кто-нибудь», хотя и дураку ясно, что это был бы Коммунист. Другие варианты тогда просто не рассматривались.

После окончательной расстановки так называемой мебели для прохода были оставлены чисто символические по своей ширине размеры (как в купе поезда), то есть чтобы при перемещении ноги желательно бы не наступали друг на друга.

Пожелав мне удачи и пригласив к себе через неделю, дядька уехал и оставил меня в «моей» комнате.

— Умора! — подумал я, — Вот и выбрал себе «самую лучшую». Молодец! Я прямо-таки горжусь собой. И как же мы здесь жить будем?

Я оглянулся вокруг в поисках веника или чего-то его заменяющего, но ничего не нашёл.

— Ну, и пусть! — Желание прибраться улетучилось у меня так же быстро, как и появилось. — Будем спать как все — в грязи и холоде, а завтра уберёмся.

— Видно, чёрт меня дёрнул выбрать нам эту кладовку, — продолжал думать я, — ну, кто, кто меня просил это делать? Я не могу! Я хочу домой, в Астрахань! В мою миленькую сраненькую Астрахань!

Так сидел я один посреди грязи и сырости и чувствовал, что на душе скребутся кошки. Нет, не об этом я мечтал, сидя в своей тёплой комнате в Астрахани. Смогу ли я здесь выжить? Именно выжить, потому что по-другому здешнее существование и назвать-то нельзя.

Я сидел, но мне и в голову не могло прийти, что то обстоятельство, что я выбрал именно эту комнату, сослужит нам хорошую службу. И кто знает, как бы всё вышло, если бы я не решился на этот отчаянный поступок.

Да, всего этого я не знал. Не знал я и того, что грядущие два года окажутся самыми лучшими годами моей жизни и оставят в моём сердце неизгладимый след.

Но сейчас передо мной была серая действительность, и ничего кроме грусти и разочарования не царило в моей душе.

Так просидел я около 20-ти минут. Но время летело, и скоро нужно было уже идти.

— Ну, всё, мне пора, — сказал я сам себе, затем решительно встал, оделся и пошёл прочь из этого общежития, чтобы вернуться сюда уже вместе со всеми.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Площадь Восстания», переход на линию 3.

Я встал и приготовился к выходу. Электричка, не спеша, ехала по тёмному туннелю, вскоре затормозила и изрыгнула из себя целую толпу, которая ринулась во все стороны. Табличка «Выход к Московскому вокзалу» указывала налево. Налево я и пошёл.

Выйдя из метро, я почувствовал, как мороз сразу же обжог мне лицо. На улице было градусов 20, а то и больше (мороза, разумеется).

— Как сегодня будем спать в этой конуре — околеем все, — были мои первые мысли на, так сказать, свежем воздухе. Да уж, свежее только в морге.