Жиль Куртманш - Воскресный день у бассейна в Кигали

С другого конца террасы неторопливо и почти торжественно приближается руандиец, вернувшийся из Парижа. Об этом можно догадаться по его спортивному костюму: он совсем новый, и от его слепящей желто-зеленой раскраски не спасают даже солнцезащитные очки. За столом иностранцев злобно посмеиваются. За столами, занятыми местными, слышатся восхищенные возгласы. Парижский руандиец парит, словно на ковре-самолете. С ручки его кейса из крокодиловой кожи свисают этикетки «Первый класс» и «Гермес» [2] Hermes - французская марка дорогих аксессуаров. . Кроме престижных ярлыков в кармане, возможно, есть и лицензия на импорт какого-нибудь товара далеко не первой необходимости, который он продаст втридорога.

Он заказывает вербену с мятой так громко, что три вороны срываются с ближайшего дерева. Жантий, девушка-стажерка, только что окончившая курсы социальной помощи, не знает, что такое вербена и мята. Смутившись, она бормочет так тихо, что сама себя не слышит: есть только два сорта пива - «Примус» и «Мюзиг». Не слушая ее, со своего ковра-самолета руандиец уточняет, что желает, естественно, самое лучшее, даже если оно и стоит дороже всего. Тогда Жантий приносит ему «Мюзиг», которое для некоторых лучшее и уж точно для всех самое дорогое. Валькур лихорадочно пишет. Он описывает эту сцену и свое негодование, тут же вставляет несколько фраз об ужасной коррупции в Африке, но с места не двигается.

Руандиец из Парижа кричит: «Дура, я знаком с министром туризма. Грязная тутси [3] Основное население Руанды составляют три этнические группы: хуту (бахуту), тутси (батутси) и пигмеи тва (батва). , спишь с белым, чтобы работать в отеле». Он вопит, получив «Мюзиг» вместо чая. А Жантий, чье имя так же красиво, как и ее грудь, столь острая, что того и гляди прорвет накрахмаленную сорочку; Жантий, чье лицо еще красивее, чем грудь; Жантий, чья задница в своей дерзкой юности волнует больше, чем лицо и грудь вместе взятые; Жантий, которая никогда ни улыбнется, ни заговорит - так ее смущает и парализует собственная красота, - Жантий плачет. Несколько слезинок и всхлипывания - это все, что есть у молодых девушек, пока меж их ног не поселился запах мужчин. Вот уже полгода, устроившись между ног Агаты, которая приходит к нему в номер, когда у нее нет клиентов, потому что боится ночью возвращаться пешком в квартал Ньямирамбо, Валькур думает лишь об одном; вот уже полгода он не испытывает прежнего возбуждения с Агатой, потому что хочет сделать Жантий женщиной, вот уже полгода он возбуждается лишь тогда, когда замечает между столов на террасе или в столовой прелестную грудку Жантий; полгода Валькур лелеет лишь одну мечту - «вставить» Жантий, любимое выражение Леото [4] Леото Поль Фирмен Валантен (1872 - 195б), французский писатель, чьи произведения, в особенности 19-томный «Литературный дневник», вызывали неоднозначную реакцию критиков и читателей. , придуманное им после знакомства с женщиной, которая, оказавшись более жестокой, чем все самые ужасные слова Поля, растерзала его буквально в клочья и оставила истекать кровью, словно неумело разделанную тушу в мясной лавке.

«Я племянник президента!» - снова вопит руандиец из Парижа.

Нет, он не племянник президента. Валькур всех их знает. Один в Квебеке прикидывается студентом факультета политических наук, тогда как на родине формирует эскадроны смерти, которые по ночам охотятся на тутси в кварталах Ремера, Гикондо и Ньямирамбо. Другой контролирует торговлю презервативами, которые в Руанду поставляют международные гуманитарные организации. Третий болен СПИДом и полагает, что, трахая юных девственниц, он освободится от поразившего его недуга. Трое остальных - военные, покровители путан «Кигали найт», самых' «чистых» путан Кигали, которых без презерватива пользуют французские десантники в рощицах вокруг бара, потому что Эжен, Кловис и Фирмен, племянники президента, говорят, будто сами трахают их без резинки и не болеют. И эти французские простофили им верят. Естественно, ведь «Кигали Найт» принадлежит одному из сыновей президента.

И без того робкая Жантий ходит теперь как в трауре. «Большой "Мюзиг", крошка Жантий», заказывает Валькур. Подходит поближе, чтобы приободрить ее, но чувствует, что совершенно обезоружен красотой этой молодой женщины. К тому же скоро шесть - актеры ежедневного ритуала «аперитив» займут свои места вокруг бассейна, в точности повторяя вчерашнюю мизансцену. Как и остальные, Валькур тоже сыграет свою роль. Ручка «Монблан» выводит на бумаге: «Я становлюсь помешанным на черных…»

А вот и Рафаэль с дружками, работающими в Народном банке Руанды. Они уйдут в полночь, когда закроется бар на пятом этаже. А еще господин Фостин, который станет премьер министром, когда президент дарует демократию своим детям. Присоединятся к нему и другие члены оппозиционного столика: Ландуал, министр труда, занявшийся политикой, чтобы доставить удовольствие своей жене, свободной от предрассудков квебечке; и еще несколько лизоблюдов, которые будут беспрестанно бегать к барной стойке. Всего на несколько минут заглянет вечно чем-то недовольный советник бельгийского посольства и дипломатично промолчит о мирных соглашениях и передаче власти; раз в полгода руандийский президент соглашается, но документов не подписывает, под самыми разными предлогами: то сезон дождей, то отъезд жены в Париж, то последняя партия оружия все еще не прибыла из Заира, то заболел муж его секретарши.

Последние два года у бассейна без устали болтают о грядущих переменах, заявляя, что произойдут они не сегодня-завтра, самое позднее в среду. Но на этот раз все серьезно: среди завсегдатаев заведения прокатился новый слух. Два дня назад после шестимесячной госпитализации в Париже умер от СПИДа муж секретарши президента. Эмерита, таксистка, предпринимательства, предлагающая лучший курс руандийского франка на черном рынке, рассказала об этом месье Фостину. Некий доктор из Валь-де-Граса [5] Военный госпиталь в Латинском квартале Парижа. Был открыт во времена Конвента и до сих пор работает. , приехав сегодня утром, сообщил это известие первому секретарю французского посольства, а тот поделился с Эмеритой, оказывающей ему разнообразные услуги, поскольку не сомневался, что она не замедлит объявить новость месье Фостину. Муж секретарши президента был полным идиотом - довольствовался эксклюзивной лицензией на импорт шин «Мишлен», однако ходили упорные слухи, что своим стремительным вхождением в ряды общественных деятелей он обязан вовсе не машинописным подвигам жены. Справочная служба посольства, с которой несколько месяцев назад связался один из братьев жены президента, заверила беспристрастного просителя, что все это не более чем злобные домыслы оппозиции.