Тони Хендра - Отец Джо

Зазвонили в колокола, созывая общину; все затекли внутрь. Вернее, притащились, шаркая и хромая. До чего же мало их осталось. Когда я еще регулярно посещал службы, монахов было человек шестьдесят, а то и больше — худых и толстых, высоких и низких, старых и молодых. Теперь же присутствовало не больше двадцати пяти, в подавляющем большинстве древних, седых и согбенных. Да, аббатство явно нуждалось в новобранцах.

Но ничто так не поразило меня, как псалмы. Звучные модуляции латыни исчезли — их заменила однообразная вязкость английского. И вовсе даже не достославная поэзия короля Якова, а современный перевод, призванный заполнить собой слишком большой зазор между серединой девятнадцатого века и концом двадцатого — не то проповедь ранних методистов, не то диалог из мыльной оперы. Песнопения все еще напоминали григорианские, но поскольку изначально мелодии были написаны для латинского, они ложились на английский как-то странно — монахи помоложе со своим «новобританским» выговором иногда не вписывались в строку.

Я совершенно не следил за теми катаклизмами, которые сотрясали Церковь после Второго Вселенского Собора. Поэтому поначалу решил было, что волею некоего экуменического плана церковь на время преобразовалась в протестантскую.

Квэр определенно менялся. Но вообще-то я предпочел бы, чтобы монахи встретили подобную карикатуру во всеоружии.

Однако стало очевидно, что община все также пребывает в лоне Церкви: под конец службы латынь вернулась. В заключительном гимне, славящем Деву, произнесли не Salve, [68] Храни вас, Господь! (лат.) а сообразное времени года Ave Regina Caelorum, [69] Радуйся, Царица Небесная! (лат.) безмятежное и исполненное силы. Гимн вознесся к сводам — наполовину молитва, наполовину баллада, — адресованный духовной матери, а может, и тайной возлюбленной этих тихих людей.

Что-то во мне ожило, вспыхнуло сигнальной лампочкой, спичкой, зажженной в сумеречной дали.

Я вышел на улицу. Во всем монастыре я был единственным гостем. Двор перед входом в церковь был темным и пустынным, в гостевом доме тоже светились всего два окна мое и общей комнаты.

Я задрал голову к ночному небу — ветер дул, выметая его до блеска.

Оно не было éclat, [70] Здесь: великолепный (фр.). как когда-то давным-давно. Вселенная наверху, вокруг меня и внутри мельчайшего атома казалась все такой же безличной, такой же безмерной.

Я прислушался. Так, как когда-то советовал отец Джо: «Просто слушай, дорогой мой». В оглушительной тишине я услышал голос; казалось, это был мой собственный голос, хотя, конечно, голос всегда кажется собственным:

«Обдумай еще раз то, что когда-то отбросил. Обдумай то, что уже привык отбрасывать недолго думая. Обдумай, только и всего. Отмотай до нулевой отметки и снова нажми на старт».

Вряд ли это было откровением, скорее, меня посетила простая, очевидная мысль — она тихонько протиснулась в дверь моего сознания. Звезды, сияющие на черном куполе вселенной, не могли бы находиться там сейчас, как не мог бы пребывать здесь я, или клочок остывающей тверди подо мной, или все до единого атомы, составляющие ее, силы, удерживающие их вместе, если бы существование всего этого не поддерживалось. Чем-то. Каким-то изначальным законом, или силой, или вещью, лежащей в основе всех остальных законов, сил и вещей.

Иначе ничего бы не было. А почему бы и нет?

Витгенштейн как-то сказал: «Загадка вот в чем — почему вселенная вообще существует?»

Как и многие моего возраста и окружения, я пришел к смутному, основанному скорее на чувствах, нежели логике выводу о том, что вопросы происхождения Вселенной и, следовательно, ее существования в основной своей массе уже утряслись. Исследования и открытия в рамках всевозможных теорий одним только своим весом отодвигали вопросы вроде «А почему бы и нет?» к самому концу научной повестки дня.

Я даже испытывал некую причастность ко всем этим делам, потому что сидел рядом с великим умом, Стивеном Хокингом, центральной фигурой прогресса. Конечно, я не мог добиться расположения «великого ума», заставляя его делать за себя домашние задания, однако в какой-то момент я все же был в его команде, а он — в моей.

В свете непостижимого возраста и широты времени и пространства, а также непостижимой малости его квантов вопрос вроде «А почему бы и нет?» не требовал ответа, ну или мог подождать. Вопросы о причинах существования материи, энергии, времени и пространства, о том, как они появились, что ими движет в настоящее время — все они по большому счету бессмысленны. Вселенная попросту существует и все тут. Наблюдаемый факт существования материи, энергии, времени и пространства, а также сил, управляющих ими, — вот все, что нам надо знать.

С другой стороны, мне всегда доставляло удовольствие смущать подкованных в науке друзей своими утверждениями о том, что стоит только копнуть эту теорию Большого взрыва, как тут же обнаружатся нестыковки — как у всякого мифа о сотворении мира.

К примеру, откуда стало известно, что первоначальные размеры сверхплотного вещества не превышали диаметр бейсбольного мячика (именно такие сведения доверительно сообщают популяризаторы теории), а не мяча для гольфа или, скажем, арбуза? Как этому самому бейсбольному мячику удалось за такой короткий промежуток времени (точнее, три минуты) создать девяносто восемь процентов всего вещества, составляющего на данный момент нашу Вселенную, размеры которой в поперечнике — как минимум миллиарды световых лет?

Или вот хотя бы взять время. Если верить общепринятой теории о том, что Большой взрыв произошел 13,7 миллиардов лет или 5 000 500 000 000 дней назад, не логично ли предположить, что этот самый момент имел свое время, точную дату? Поскольку методы вычислений становятся все более изощренными, скоро нам сообщат время Большого взрыва с точностью до дня недели. Но как же тогда можно утверждать, что до Большого взрыва времени не существовало? Если было «после», то было и «до». Так ли уж отличается эта теория Большого взрыва от калькуляций епископа Ашера, который в семнадцатом веке определил, что Господь — вот умора! — создал Вселенную 22-го октября 4004-го года до Рождества Христова?

Предположим, вы являетесь сторонником более мудреного понятия расширяющейся Вселенной и обходите подобные вопросы, называя бейсбольный мячик центром «черной дыры», содержащей в себе не просто все вещество, но и пространство, время, а также энергию будущей Вселенной. Если энергия еще не существовала, как же могла она взорваться? Существует мнение, что после первоначального взрыва из центра «черной дыры» через «ничто» произошел выброс пространства и вещества — для того, чтобы материальной Вселенной было чем и куда расширяться. Но что все это значит? Разве фраза «создание пространства из ничего» не кажется лишенной смысла? И если до того ничего не было, где же находился центр «черной дыры» за мгновение до взрыва? Когда она была, эта «нулевая точка времени», то самое мгновение, когда все и должно было произойти? Или «нулевая точка времени» была не-моментом, существовавшим до начала времени? Если так, когда же началось время? Через мгновение после «нулевой точки времени»? В таком случае, что включило таймер?