Михаил Акимов - Мифы нового времени

– Ты царская дочь, Ифигения. Гордость не позволит тебе пасть духом или строить препятствия к тому, что должно случиться. Выслушай мужественно то, что я скажу сейчас, Одиссей даже взял меня за правую руку, совсем как молодого эфеба. Похоже, он все-таки немного меня зауважал при виде того, как мастерски, подобно хеттам, я управляюсь с лошадьми. – Не будет никакой свадьбы, это было просто предлогом, чтобы Клитемнестра отпустила тебя вместе с нами. Иначе она бы так раскричалась, что все боги услышали бы ее вопли!

Мать Клитемнестра никогда не плакала и не кричала она была горда, но о чем он толкует?

– Так решили боги, их волю озвучил провидец Колхант, и не нам оспаривать волю богов, девочка. Позволь рассказать тебе всё с самого начала, ты должна быть готова к тому, что тебя ждёт, и достойно встретить волю Артемиды…

– Не томи, светлейший базилевс! – вскричала я в негодовании. – Говори, не мучай душу!

– Послушай, царевна, когда наши союзные суда уже готовились отправиться в путь, покинув гавань гостеприимной Авлиды, мы, цари, решили устроить охоту. До сих пор не пойму, зачем Менелай, брошенный муж, принял участие в охоте? Но такова была его воля. Думаю, базилевс Спарты стремился отвлечься от своей невозвратимой потери, и жаждал вида крови животных, и его ярость была столь велика, что Менелай неосторожно убил в священной роще Артемиды лань, которой не должна была коснуться рука смертного, ибо та лань была посвящена великой охотнице. Что касается Атрея, думаю, ты уже слышала, он поскупился, но это здесь не столь важно. Главное – убитая Менелаем в священной роще лань, животное, посвященное Артемиде!

– Хорошо, царь Спарты убил невинную лань богини, но при чем здесь я, о, Одиссей?!

– Пойми, о, прекраснейшая из дочерей Агамемнона, и базилевс Итаки лукаво скосил на меня зелено-серо-голубые глаза, намекая на знание моего происхождения, вождем нашего похода является отнюдь не Менелай, но отец твой Агамемнон.

– И что? – я не понимала, почти начинала задыхаться от непонимания. – При чем здесь я?

– Настало великое безветрие, насланное Артемидой, покровительницей Авлиды, и суда не смогли отплыть и день, и два, и декаду. Дни стали умножаться, а мы всё ждали хорошей погоды, не находя себе занятия от безделья. Наконец, мудрец и прорицатель Калхант решил говорить с богиней. Он умеет слышать волю бессмертных.

Так Артемида велела ему… Что она сказала Калханту, о, Одиссей? Не томи меня!

– Калхант велел передать совету базилевсов, что богиня разгневалась, и только жертва может смягчить ее гнев. Боги добры к тем, кто вовремя может умилостивить их… Так вот, богиня потребовала, чтобы мы привезли тебя… меня прошиб ледяной пот– я поняла! Приспешники Аида, вот они кто, Одиссей и Диомед. Разыграли комедию, обещая скорую свадьбу девице, предназначенной быть принесенной в жертву кровавой богине!

– Прими это решение, госпожа, и смирись, – это вступил в разговор Диомед, до поры молчавший. – Будь достойна своих предков, покажи воинству, как должна поступать царская дочь в таком случае.

– И Агамемнон согласился на это?! – вскричала я. Но то Менелай согрешил, и надумал искупить свою вину моей кровью! И все присутствующие поняли мою мысль. Спартанский царь был только рад принести в жертву дочь беглой жены, дочь другого. Мысли мои метались чайками над морем. Они пригласили меня в повозку, чтобы я не сбежала, услышав такую новость. Боанергос унес бы меня далеко, далеко отсюда. Как бы я хотела сама стать белокрылой чайкой и улететь к моей родной матери. Возможно, теперь, став взрослой, она не отвергла бы меня, а пожалела несчастную безвинную сироту, которая так и не стала родной приемному отцу, Агамемнону, иначе он не был бы столь жесток ко мне…

Слёзы потекли по щекам, не страх, но отчаяние душило меня. Обманутые надежды вместо брачного ложа, смертный алтарь, какая насмешка судьбы! Только хитроумный Одиссей мог решиться на такой нечеловеческий обман! Диомед, тот хотя бы молчал в нашем доме.

– Ты будешь наказан, – сказала я тихо, но звучно. Слова хлестали, как плетка, п усть боги отвернутся от тебя и дети твои не познают семейного счастья! Проклятый! Пусть все ветры на свете дуют против тебя, и само море вздыбится и поглотит твой лживый язык! Да услышит меня Посейдон!

– Вот и хорошо, царевна! – мерзкий рыжий базилевс улыбался, казалось, не слыша моих фраз, лучше сейчас выплакаться и высказаться, чтобы потом казаться спокойной на глазах всего войска. Поплачь, юная госпожа, избудь печаль, мы понимаем, как тебе тяжело. Велика твоя роль в обретении нашим воинством удачи, так будь достойна этой чести.

Они «понимали»… Добрые базилевсы «понимали», что чувствует девочка пред лицом скорой и неминуемой гибели. Вот он сам не захотел, чтобы его сына зарезал плуг на меже, когда он, плут Одиссей, сильный мужчина, привыкший с детства метко стрелять из лука и разить мечом, притворялся бесноватым ради того, чтобы не идти на войну. Но когда Одиссей увидел, что его ребенка вот-вот раздавит плуг, мигом опамятовался и поумнел. Жаль, мне нельзя притвориться безумной, да и какая разница богине, в каком состоянии мой разум? Безумцы всегда были угодны богам.

Смешанное воинство эллинов приветствовало двух своих базилевсов, узрев нашу повозку. Несчастный, привязанный Боанергос плелся следом, непривычный к привязи. Гордо взбрыкивал, прядал ушами, и мне было его безумно жаль. Что станет с моим конем, когда… Когда меня не станет? Смогу ли я поручить его судьбу моему названому отцу?

– Послушай меня, царь Аргоса, – я была серьёзна и спокойна, как рыба, вытащенная на сушу, но еще не распотрошенная, – я смотрела в глаза аргосскому царю пристально, не мигая, как и подобает истинной внучке Зевса, судьбу которой осмелились решить простые люди, прошу тебя об одном – отправь обратно моего коня! Назад в Микены. С одним из твоих людей. Даже если этот человек не сможет из-за моей просьбы отплыть с вами в Трою. Прошу, пусть Боанергоса доставят обратно, а дома, в Микенах, пусть животное поручат моему брату Оресту. Мальчик тоже любит моего коня, он сделает все, что надо. Речь моя запнулась, когда я увидела, нет, неужели? – слезу в глазах этолийца. Он плакал? Будь Елена его женой, она бы не покинула его.

Не то, что Менелая, думающего об охоте перед началом войны. Пустой человек! Мать была права, покинув его! Не знаю, что за человек этот троянский царевич Парис, но бородатый Менелай ужасен! Похоже, он ни разу не стриг свою темную широкую окладистую бороду. Наверное, остатки пищи гнили в ней по ночам, даруя чудесные ароматы окружающему миру. Когда я только сошла с повозки, высоко задрав голову и четко расположив две светлые длинные косы по плечам, чтобы выглядеть возможно более гордо и равнодушно ко всему и всем, спартанский царь поедал меня жадным взглядом. Смесь страсти, удивления и ненависти были написаны на лице Менелая. Одного его взгляда довольно было, чтобы убедиться, он признал во мне дочь моей матери. Неужели я так похожа на Елену? Но сходство это подобно нечеткой тени, слабому отражению в луже после дождя. Иначе эти бородатые воины не осмелились бы поднять на меня руку. Говорят, Елена прекрасна…