Анатолий Постолов - Речитатив

А потом что-то случилось. Не могло не случиться. Не знаю точно – когда, но я почувствовал легкий холодок отчуждения, которое я сперва воспринял как обычные перемены в женском настроении или вспышки ревности, я ведь с видимым удовольствием принимал загадочно-томительные взгляды других девушек и даже при ней иногда флиртовал, намеренно поддразнивал, испытывая ее.

Однажды мы шли с ней по улице, кажется, это было в апреле… Накануне прошел дождь… Мы шли… Молча обходили лужи… Разговор то начинался, то угасал. Она выглядела задумчивой, не попадала в такт моим мыслям, как раньше, а спросить ее напрямую: «Что-то случилось? У тебя кто-нибудь есть? Я тебе надоел?» – это мне казалось немыслимым унижением. Я с мрачной решимостью искал, чем бы ее поразить, заставить посмотреть на меня, как прежде, влюбленными глазами. И я ей сказал: «А хочешь, я загипнотизирую вот этого мужчину, идущего впереди нас, и он на ровном месте споткнется. Она сморщила свой носик и сказала: «Не делай глупостей, Лева. И потом, у тебя такой фокус не получится. Вот если бы он шел к тебе навстречу, да еще глядел в глаза… А так ты просто себя подзадориваешь или меня дразнишь…» Тогда я решил ей показать, что могу больше, чем она думает, и я сконцентрировал всю свою волю, мысленно протянув стальную нить впереди этого человека и приказывая ему споткнуться… И мне это удалось. Я торжествующе крикнул, как охотник, настигший дикого зверя, а она испугалась, и помню – какими глазами посмотрела на меня… «Не делай так никогда, – сказала она. – Не переходи грань между шуткой и низостью, потому что если шутка обернется травмой, ты станешь вечным должником перед Богом…» Я ее слова запомнил, хотя в тот момент не придал им большого значения. Но почему-то с этой минуты я вдруг понял, что теряю ее окончательно, и хотя сам себе твердил молодецкое: «Подумаешь, я-то найду другую, если захочу, а ты такого, как я, не найдешь…» но в меня уже проник червячок сомнения, я почувствовал себя генералом, упускающим победу, которая, казалось, была почти в руках. Наши отношения после этого случая резко изменились. Мы с ней несколько раз серьезно ссорились, потом мирились… но та ниточка, которая по легенде переброшена через лунный круг и соединяет сердца влюбленных, – она порвалась, и развязка наступила в один из теплых майских дней. Развязка, вообще-то, совершенно неподходящее слово, но я не буду сейчас искать другое. Вначале у нас произошла телефонная ссора, но я что-то там недоговорил, она повесила трубку, а во мне бушевало мое задетое эго. Я позвонил ей опять и сказал, что иду к ней домой, потому что хочу закончить начатый разговор. Она жила в центре города на улице Пумпура в большом пятиэтажном доме. Я зашел в подъезд и увидел, что лифт на ремонте, а ее квартира была на последнем, пятом этаже. Я поднялся и позвонил. Она вышла ко мне на площадку, и мы начали говорить… Сначала негромко, потому что в квартире находились ее мать и младший брат, но разговор незаметно пошел нервно, на повышенных тонах со взаимными упреками… Она, видимо, испугалась, что услышат соседи и начала спускаться по лестнице. Я молча пошел за ней следом… А это был довольно старый дом, там длинные площадки между этажами и, когда она шла по площадке четвертого этажа, я неожиданно, повинуясь какой-то угрюмой слепой злости сидевшей во мне, натянул этот стальной тросик перед ней… но ничего не произошло, она продолжала спускаться. Когда мы дошли до третьего этажа, я снова повторил свои действия и снова – ничего. Я терял свою власть над ней и в какой-то момент даже уверенность в себе. Когда она шла по второму переходу я как-то беспомощно, чуть ли не вслух сказал «споткнись» – и опять впустую.

Но это случилось. Она уже почти была внизу, на третьей или на второй ступеньке снизу, когда ее нога подвернулась… и она начала падать… И я всякий раз, вспоминая этот момент, думаю: почему все произошло так, а не иначе… Если бы карты легли по-другому, если бы она падала лицом вниз – все бы закончилось травмой, она могла сломать руку или ногу… Она ведь была почти внизу, но ее каким-то образом развернуло, и она падала спиной. Как назло, в квартире на первом этаже шел ремонт, и перед дверью стояло ведро с известкой и лопата. Она ударилась затылком о штык лопаты со всего маху… Она ведь не могла контролировать свое движение… понимаете? Она не видела, а я видел, но не успевал… Это в американских триллерах герои успевают делать вещи, которые…

Варшавский сделал паузу… Он сидел чуть покачиваясь, словно продолжал движение, свой рывок к ней.

– Я закричал и начал стучать в дверь этой квартиры, где шел ремонт, но никто не отозвался, из соседней тоже никто не вышел. Была пятница, рабочий день. Тогда я вспомнил, что когда мы спускались мимо второго этажа, в одной из квартир звучала музыка. Я приподнял ее, она была в сознании, но глаза у нее плохо реагировали, и я сразу почувствовал кровь под рукой. Поддерживая ее затылок, я поднялся с ней на второй этаж и стал колотить ногой в дверь и звать на помощь. Дверь открылась. На пороге стоял мужчина в трусах и майке, с полотенцем, переброшенным через плечо, одна его щека была в мыльной пене. Я что-то промычал, он отодвинулся, и я занес ее в комнату. По обстановке в комнате, которую я разглядел позднее, стало ясно, что этот человек музыкант. В углу стояла виолончель, а футляр ее был открыт и лежал на полу. В футляре виднелись пачки нот и там же сверху лежал смычок.

Варшавский замолчал и обхватил ладонями лицо.

– Включите музыку, – глухо произнес он.

Юлиан снял проигрыватель с паузы. Варшавский продолжал сидеть неподвижно, потом его руки словно отлепились от лица, и он посмотрел на них, будто хотел удержать живую воду в горсти, но вода протекла меж пальцев, обнажая криво расчерченные линии судьбы.

– А дальше все происходило как в тумане, как будто не со мной, и я до сих пор не могу преодолеть это ощущение. Человек, который открыл мне дверь, метался по комнате, что-то мне говорил, я ничего не слышал. «Что-нибудь дайте ей под голову… – сказал я ему. – И позвоните в «скорую», чтобы они приехали побыстрее». Он поспешно сунул мне свое полотенце и убежал, телефон, кажется, был в коридоре… Я подложил полотенце ей под голову, оно сразу стало набухать от крови, и я смотрел, как из нее уходила жизнь. Я смотрел в полном бессилии… И в какой-то миг я услышал музыку. Именно эту… Наверное, с пластинки… У меня комок подкатил к горлу. «Выключите радио!» – кажется? я крикнул в пустоту – в комнате никого не было. И тут она сказала очень тихо: «Не надо… оставь…» Я взял ее руку, ощутил легкое пожатие, как будто она меня прощала, как будто прощалась… Ая не смог выдавить из себя ни одного слова, потому что в ту секунду меня сверлила только одна мысль: я боялся, что она свяжет это с эпизодом, когда я заставил человека споткнуться на ее глазах. Я боялся, что она умрет с этой мыслью, и в душе я молился – даже не Богу – а музыке, этим скрипкам, словно уносящим ее в поднебесье.