Александр Этман - На седьмой день: рассказы

– Значит, от вас – Рудин, – сказала Мила. – Не бойся, тяпа, у тебя получится. Не забудь захватить с собой диссертацию: в нее мы будем заворачивать товар.

Бракованные вафли мы съели, разложили сушиться по батареям свежую продукцию и разошлись.

Мы приехали в аэропорт очень рано. Мила с Рудиным разложили переносной столик и установили ценник. Я давился от смеха, глядя, как кандидат наук, пряча лицо в воротник хирургического халата, клекотал:

– Вафли замечательные... Всего пятьдесят копеек... С шоколадной глазурью...

Первую вафлю, сжалившись над ними, купили две сердобольные тетки. Потом шесть вафель приобрел экипаж рейса на Москву. Теща Магазаника, по счастливому совпадению улетавшая в тот же день в Киев, скрепя сердце взяла одну и не сказала ни слова. Короче, мы продали за час десять вафель.

– Неплохо, – сказал Рудин. – Но мы страдаем из-за отсутствия рекламы.

Я пошел к девушкам, которые объявляли посадки на рейсы. Мила зорко следила за мной.

– Девушки, – бодро сказал я. – Мы тут вафлями торгуем в качестве эксперимента. Меня зовут Сашей. Я работаю в «Советской молодежи» и могу достать для вас болгарский зеленый горошек. Объявите про нас пару раз.

– А неочищенные помидоры – можете? – спросила одна из девушек.

– Постараюсь, – сказал я.

– Тридцать копеек за объявление, – сказала она.

– Давайте лучше я вам дам по вафле!

И через минуту по аэропорту разнеслось: «В левом секторе аэровокзала налажена продажа вафельных трубочек с шоколадной глазурью. Повторяю...»

Рудин приосанился. Пришел сопливый мальчик, у него было сорок две копейки. Рудин дал ему вафлю. На том дело и кончилось.

Потом мы еще три раза пекли вафли и едва покрывали расходы на выпечку. А потом Рудины самоустранились, и Мила сказала, что без такого партнера, как Рудин, она не в состоянии наладить процесс. И мы отдали вафельницы...

Тогда я решил открыть кооператив. Я поделился идеей с тремя друзьями: Сережей Тяжем (сейчас он выпускает два журнала – порнографический и еврейский), Сережей Картом (ныне – магнат по недвижимости) и Валерой Гнедым (президент крупного банка). Все мы работали в одной газете, и нас роднили относительная бедность и апломб.

Идея им понравилась. Мы решили в качестве учредителя кооператива избрать Госкомспорт и предложить ему выпускать спортивную газету: полиграфию мы знали отлично.

Получить право торговать вафлями было куда более легким делом, чем зарегистрировать кооператив, который вдобавок собирается чего-то там издавать. По мере прохождения безумного количества инстанций из числа пайщиков по очереди отделились и Тяж, и Карт, и Гнедой. Я остался один. Но через три месяца – пробилось! На тот момент кооператив состоял из меня – председателя, моей жены Милы, которая числилась студенткой и Павла Михайловича Закревского – старого, но оптимистично настроенного бабника, бывшего футбольным судьей и долголетним директором стадиона «Динамо», где устраи вались жестокие оргии.

На следующий же день после утверждения кооператива с претенциозным названием «Из первых рук», вернулся Тяж. Мы его с удовольствием взяли, так как Павел Михайлович, несмотря на врожденную интеллигентность, путал точку с тире. Гордый Карт довольно сухо поздравил меня, а Гнедой, за месяц до этого похитивший мой устав и пытавшийся создать конкурирующую фирму, был подвергнут остракизму.

– Александр, – сказал министр спорта. – Раз вы зарегистрированы у нас, вы должны что-то спортивное делать.

– Да, мы будем выпускать газету.

– Боюсь, что расстрою вас: вчера мною получено распоряжение ЦК партии о запрете на частные издания. Ни газет, ни брошюр, ни прокламаций.

– Тогда мы будем выпускать верноподданнические плакаты, – придумал я. – И еще: устроим массовый футбольный турнир.

Дядя Паша очень обрадовался. Он совсем не знал, как делается газета, но как играют в футбол, знал очень хорошо. Он предложил также устроить аналогичные соревнования по бильярду и преферансу, но идею зарубили ввиду отсутствия бильярдных столов и приличных карточных колод.

Мы дали объявление в газете. Результат нас сильно напугал: откликнулись 148 команд, согласных платить деньги за катание мяча по болотистым футбольным полям. Нам необходимо было арендовать как минимум сорок полей, обеспечить состязания арбитрами и врачами.

Газеты писали: «Первый в стране массовый футбольный турнир... Жены рады: мужья приходят домой потные, но не пьяные... Результаты матчей поступают в главную судейскую коллегию поздно вечером, а затем их обрабатывает бесстрастный компьютер...»

Но мы экономили. Роль «бесстрастного компьютера» играл все тот же Рудин. Вечером (благо жили мы рядом) я относил к нему результаты, и он составлял таблицы по швейцарской системе. Однажды он напился и не мог выполнять роль бесстрастного компьютера. Вернее, выполнял, но плохо. Но такое случилось только однажды.

Параллельно мы выпускали атрибутику рижского «Динамо» и плакат. Тяж нашел какую-то пожилую даму и отрекомендовал ее как прекрасного художника. Я стал было искать редакционного художника Колю Заварова, чьи возможности знал очень хорошо, но Коля в этот период ушел в буддизм и дико пил.

Идея была проста. Близился чемпионат Европы по футболу в Германии, и сборная СССР пробилась в число финалистов. В измученной и голодной стране футбол называли «горькой радостью народа» – то ли оттого, что подавляющее большинство зрителей были пьяными, то ли потому, что радость эта была единственной и оттого горькой. Мы решили попробовать заработать на этой любви.

Художница изобразила вратаря, тянущегося к мячу на фоне карты тогда еще ни с кем не объединившейся Западной Германии. В правом нижнем углу помещалось расписание матчей. Художница, очевидно, смотрела футбол последний раз в шестидесятые, потому что на голову вратаря она водрузила «яшинскую» кепку, которую пришлось замазать.

Макет был готов. Бумагу – жуткого качества, сырую, в рулонах – я нашел на складе Госкомспорта. В ней жили гусеницы.

Главлит (по-простому – цензоры), не обнаружив крамолы, дал разрешение. Полиграфические работы и печать заняли всего девятнадцать дней – это был рекорд страны! К середине мая мы получили 20 тысяч экземпляров нашего детища. Оно было очень зеленым. Кроме того, вместо флага Англии был ошибочно впечатан флаг Великобритании, а в чехословацком, голландском и ирландском флагах были перепутаны цвета. Но цена была по тем временам хорошая – два рубля.

10 июня начинался чемпионат, и надо было спешить. Атрибутика рижского «Динамо» продавалась отлично и несла зверскую прибыль. Дядя Паша кутил в ресторанах. Мила ходила по чековым магазинам. Но с плакатами была проблема: они лежали на полах в наших квартирах. Плакаты продавались медленно – на улицах, во Дворце спорта, через «Союзпечать», на вокзале и в аэропорту, где меня встретили как родного. Однако к 30 мая у нас оставалась нераскупленной половина тиража. Поступило сообщение ТАСС о том, что 4 июня на московском стадионе «Локомотив» сборная СССР сыграет с поляками и будет много народу.