Александр Этман - На седьмой день: рассказы

Три тысячи экземпляров я отдал каким-то барыгам, которые, оставив в залог печать своего кооператива, уехали торговать ими якобы в Ставрополь. Именно этот эпизод сыграл главную роль в истории становления нашего дела, превратив его из мелкого в мощное, существующее и поныне.

С оставшимися семью тысячами плакатов мы решили ехать в Москву. Заглянувший на огонек Рудин сравнил меня с гробовых дел мастером Безенчуком, тоже возившим свои изделия в столицу. Я предложил ему прокатиться, но Рудин отказался. Подмогу я быстро нашел. Ехать согласились: Сеня Свирский (за двести пятьдесят рублей), сын драматурга Зазорцев (за сто пятьдесят) и пресловутый Гнедой (бесплатно), чувствовавший, видимо, вину, а может, просто не имевший средств на приобретение билета до Москвы, куда ему позарез необходимо было попасть.

На двух машинах – Свирского и Зазорцева – мы уехали рано утром, рассчитывая прибыть в Москву к вечеру. Но в полночь мы находились... в ста километрах от дома.

По дороге с машинами моих приятелей происходило все, что только может происходить с советскими автомобилями: они горели, отказывали тормоза, перегревались двигатели. Потом у Сеньки «полетел» задний мост, а «телега» Зазорцева задымилась и забилась в конвульсиях. В небольшом городке, куда мы добрались к сумеркам, пришлось взять штурмом автосервис. Кое-как наши развалюхи удалось собрать, и мы тронулись в путь, который, впрочем, прошел весьма удачно, если не считать того, что в заповедных себежских лесах Сенькина машина отторгла собственный глушитель и следовавший след в след Зазорцев раздавил эту гнилую ржавую конструкцию. Диким ревом разбудив всех оставшихся в живых зайцев и волков, обитавших в этих местах, мы помчались дальше без остановок и приехали в Москву в 10 утра.

У выезда с Волоколамского шоссе нас остановил патруль. Капитан милиции сказал: «Предъявите разрешение на въезд в столицу!» Мы вспомнили, что на следующий день в Москву должен прибыть Рональд Рейган. Вложив в паспорта по червонцу, мы отдали их капитану, который ушел в будку. Через минуту оттуда вышел сержант, вернул документы и откозырял: «Счастливого пути...»

Я позвонил Анне Ильиничне Синилкиной – директору Дворца спорта в Лужниках, замечательной добрейшей даме с голубыми волосами, и она забронировала для нас два «люкса» в гостинице «Спорт». Потом мы поехали по направлению к стадиону «Динамо». Директор пребывал в состоянии жесточайшего похмелья.

– Плакаты, – задумчиво произнес он. Значит... плакат ы ...

– Не только, – сказал я. – Примите и маленький рижский сувенир – бальзам. Очень хорошо с кофе...

– ...Завтра у нас праздник, приуроченный к финалу Кубка СССР по футболу, – неожиданно бодро произнес директор. – Приезжайте за два часа до начала. Вот пропуск...

В день финала мы решили разбиться на две группки. Потом я жалел, что нас всего четверо, – работы хватило бы человек на сто. Длиннющие очереди, выстроившиеся за плакатами, волновались и гудели. Сенька счастливо смеялся, рассовывая деньги по карманам, Зазорцев отшвыривал любопытных и воров, Гнедой кричал, что медью брать не будет, у меня отваливались руки. Подошла очередь седобрового старичка, который, глядя на Сеньку, рассудительно сказал: «Ишь, гляди, хучь и еврей, а справное дело наладил...». – «Следующий! – бормотал Сенька. – Комплименты потом говорить будешь...»

Начался матч. Очередь, плюясь и ругаясь, побежала на трибуны.

– Холера! – сказал Зазорцев. – Нас мало. Мы не успеем охватить всех желающих купить этот бред болотного цвета.

В перерыве мы продавали столь же бойко. После игры – тоже. Мы продали две тысячи экземпляров. Сенька был доволен.

– Теперь можно поесть, – сказал он.

Мы заказали шикарный ужин из гостиничного ресторана. Потом все сели за стол и принялись доставать из карманов деньги. Представьте себе – четыре тысячи рублей – бумаги много! Официант, прикативший ужин, буквально остолбенел. Зазорцев сказал в свойственной детям драматургов манере: «Чего вылупился? Вали давай!» Официант попятился. Я дал ему десять рублей и тихо сказал:

– Не обижайтесь. Этот джентльмен – председатель фонда по сбору рублей на подарок жене Рейгана. И сегодня ему дали четыре фальшивых рубля. Поэтому он расстроен...

У нас было хорошее настроение.

Утром мы поехали на стадион «Локомотив» и привычным путем договорились с тамошним директором. На обратном пути заехали на ярмарку кооперативов в Лужники. Зазорцев обратил внимание на безупречно одетого мужчину:

– Обратите внимание: мода конца пятидесятых. Держу пари, этот парень прибыл из глубинки...

Мы познакомились. Юрий Петрович оказался из-под Запорожья. У него был свой кооператив и 30 тысяч на счету. Он так и сказал: «Кооперативу всего две недели, а у нас на счету уже тридцать тысяч...» Оказалось, что 30 тысяч – это банковский заем. Но решение уже созрело.

– Юра, хочешь легко заработать? – спросили мы.

Юра хотел.

– Мы мечтаем выйти на перспективный запорожский рынок, – сказал я. – И во имя будущих контактов согласны уступить тебе четыре тысячи экземпляров футбольного плаката (Свирский развернул его, Юру прошиб пот) за один рубль восемьдесят копеек, хотя стоит он два. Таким образом, ты имеешь по двадцать копеек с плаката, что составляет восемьсот рублей. Просто так, мимоходом. Но за это ты дашь нам адреса деловых людей в Запорожье.

Из ответной речи Юрия Петровича выяснилось, что искать нам никого не следует, поскольку самый деловой человек в области – это он и есть. Мы подписали контракт и решили отметить начало плодотворного сотрудничества. Прощаясь, Юра сказал, икая:

– Муж-жики! Спаси-бо! З-завтра я уез-жаю в в-восемь ноль д-две с К-киевского. Третий пер-рон, п-пятый вагон, «СВ».

– Отлично, – сказал Свирский, которому надоело возить по Москве наш тяжкий груз.

Сплавив таким образом львиную долю товара, мы сдали еще 800 экземпляров в магазин «Спартак» на Ленинском и с оставшимися двумястами поехали на футбол, где продали их за двадцать минут.

...Как я уже говорил, три тысячи экземпляров уехали в Ставрополь с малознакомыми мне людьми. Люди вернулись через неделю после описываемых событий – небритые. Они отдали мне полторы тысячи рублей и тысячу плакатов, которыми я потом топил камин на даче.

До Ставрополя они не доехали. Но об этом я узнал потом. Однажды вечером раздался телефонный звонок, и голос с заметным украинским акцентом произнес:

– Александр Иванович? Здравствуйте!

– Я не Александр Иванович, – сказал я и хотел было повесить трубку, но она сказала:

– Как? Разве ваша фамилия не Юлин?

– Юлин, – удивился я. – Только не Александр Иванович.

– Неважно. Это вы сделали футбольный плакат?