Инна Карташевская - Ибо сильна, как смерть, любовь…

Но Ричарду все можно было простить за его ум и преданность Давиду. В его присутствии никто не смел даже замахнуться на Давида, так как расплата производилась немедленно и неотвратимо. Кстати, обыкновенный пинчер, даже не чистокровный, он становился самой настоящей ищейкой, когда Давиду случалось куда-нибудь запропаститься, и мама с Ричардом пытались найти его. Уткнувшись носом в асфальт, Ричард уверенно бежал по следу хозяина и, в конце концов, обязательно находил его.

О его уме можно было рассказать столько, что их знакомые даже отказывались верить им. Так, например, он легко научился включать телевизор, ударяя лапой по пульту. Однажды ночью папа проснулся оттого, что в гостиной раздавался чей-то голос. Папа вышел туда и к своему удивлению увидел, что Ричард лежит на диване и внимательно смотрит по телевизору программу «Пляжи Сан-Франциско». Тогда папа решил, что кто-то забыл выключить телевизор, а собака просто повернула голову в сторону голоса. Но потом через несколько дней вся семья собралась в гости. Телевизор выключили, это они хорошо запомнили, так как не успели досмотреть интересный фильм. Уже выйдя на улицу, они вдруг вспомнили, что забыли взять с собой купленную заранее коробку конфет. Вернулись домой также всей семьей, так как никто не помнил куда ее положили. Дома их ожидала следующая картина. Ричард возлегал на журнальном столике и смотрел развивающую программу по детскому каналу. На сей раз никаких сомнений быть не могло. Собака самостоятельно включала телевизор и вполне осмысленно смотрела его.

— Я только надеюсь, что он включает, что придется, а не сознательно выбирает каналы, — немного испуганно говорил папа, задумчиво качая головой.

Когда Ричику исполнилось два года, он сильно заболел. Врач определил у него воспаление легких и, покачав головой, сказал, что собака вряд ли выживет. Вся семья пришла в ужас, они уже не мыслили себе жизни без этой удивительной собаки. Несмотря на небольшие размеры, он уже давно доказал всем, что он личность, и личность необыкновенная. Попросив доктора выписать самые лучшие лекарства, мама и папа твердо пообещали, пришедшему в отчаяние Давиду, спасти его собаку. Мама даже взяла отпуск на работе, и они вместе с Давидом занялись выхаживанием Ричарда. Каждые четыре часа они силою и уговорами вливали ему в глотку антибиотики и другие лекарства. В перерывах между лекарствами, мама кормила его с ложки теплым бульоном и маленькими кусочками отварной курицы. Так как в эту зиму в доме неважно топили, Ричарду постелили толстое шерстяное одеяло возле большого масляного радиатора, который не выключали круглые сутки. И болезнь отступила, Ричард выздоровел. Ветеринар только удивлено качал головой, выслушивая его. Собака была абсолютно здорова. В эту ночь Ричард привычно улегся возле радиатора и стал ждать, когда от него станет исходить живительное тепло, к которому он уже привык. Но радиатор оставался холодным.

Папа уже засыпал в своей кровати, когда у него над ухом раздался возмущенный кашель. Он открыл глаза. Ричард стоял возле него и изо всех сил выдавливал из себя кашель прямо ему в ухо, чтобы показать, какой он больной.

— Это неправда, ты уже здоровый и тебе не нужен обогреватель, — серьезно объяснил он собаке. — Иди ложись спать.

Но только он закрыл глаза, как ему в ухо снова начали кашлять. Снова открыв глаза, он увидел возмущенную мордочку прямо возле своего лица.

— Почему вы не включаете радиатор? Вы что не видите, что я больной? — было написано на ней.

Еще полчаса продолжалась борьба. Ричарда выставляли из комнаты, он кашлял за дверью, разрывающим сердце голосом. Его уговаривали, ругали, убеждали, ничего не помогало. Он продолжал кашлять. В конце концов, родители сдались. Ричарду включили обогреватель, и он с достоинством улегся возле него. Самое интересное, что большой масляный радиатор долго нагревается, и минут пять еще остается холодным, но кашель у Ричарда прошел мгновенно, как только он увидел, что штепсель включили в розетку.

— Интересно, эта собака случайно не еврей? — задумчиво спрашивал папа, глядя на довольную морду Ричарда.

— Во всяком случае, у него еврейская голова, это сто процентов, — также задумчиво отвечала ему мама.

Ричард спал с включенным обогревателем, пока Давид не купил ему бандану. По телевизору в каком-то фильме он увидел собаку, которая все время носила бандану. Давид мгновенно загорелся этой идеей и не успокоился, пока действительно не купил подходящую маленькую косыночку. Мама и папа были совершенно уверены, что Ричард никогда не позволит надеть что-то подобное себе на шею, а скорее попытается их всех убить. Но случилось невероятное. Ричарду так понравилась бандана, что он не только позволил надеть ее на себя, когда они собрались на прогулку, но и не захотел ее снимать, когда они пришли домой. Так он и проходил в ней весь вечер, и в ней же улегся спать, даже не вспомнив о радиаторе. С тех пор бандана стала неотъемлемой частью его гардероба, также как поводок и ошейник. Без нее он не выходил гулять. По-видимому, в ней он чувствовал себя больше похожим на человека. А то, что Ричард хотел считать себя человеком, было ясно. На улице он вел себя как мальчишка, ходил по заборам или по бровке тротуара, прыгал по камням, играл в футбол, если ему давали мяч и бегал наперегонки с детьми. Дома у него было свое кресло, в котором имел право сидеть только он, а воду он соглашался пить только из чашки, а не из собачей миски.

Так они прожили счастливо с Ричардом шесть лет. А потом он умер. Это произошло совершенно неожиданно. В субботу утром во время еды, Ричард вдруг подавился чем-то и стал кашлять. Давид дал ему напиться воды, похлопал по спине, и ему стало лучше. Но потом днем он все равно время от времени снова кашлял, как будто бы у него что-то застряло в горле. Встревоженный Давид позвонил родителям, но они как нарочно в этот день были заняты допоздна. На следующий день было воскресенье и ветеринарная клиника была, естественно, закрыта. Если бы Ричард мог сказать, что ему очень плохо, они, конечно бы, постарались найти какого-нибудь врача. Но Ричард не мог говорить. Он только сидел очень грустный и молча смотрел на них. Наверное, он уже тогда чувствовал, что умирает и прощался с ними. А они не поняли этого. Сколько раз потом они вспоминали этот его грустный взгляд и ругали себя за глупость. Но тогда они даже радовались, что он почти не кашляет. Гулять они в тот вечер вышли поздно, где-то в половине десятого. Ричард как всегда бежал впереди, задрав хвост и оглашая улицу лаем, а мама и Давид спешили за ним следом. Так они прошли примерно полквартала, как вдруг Ричард упал и стал кататься по земле. Сначала они подумали, что он балуется, но он стал хрипеть, и тогда они поняли, что у него судороги.