Владимир Рафеенко - Московский дивертисмент [журнальный вариант]

О, сказал еж весело, человек! Ты чей будешь? Я Ахиллес, сын Патрокла, а ты кто такой? А я, сказал еж, Вацлав Нижинский, клоун Бога, иду на последнюю битву крыс и людей! Опоздал, понимаешь, к общему сбору! Все лесное зверье уехало на микроавтобусах еще утром, а я вчера, признаться, немного портвейна перебрал, и вот теперь вынужден своим ходом. Ты-то сам собираешься на последнюю битву? Собираюсь, а как же! Молодец, значит, сейчас вместе пойдем, я только отдышусь немного. В этих доспехах, брат, нет никаких моих сил ходить! И как только тевтонские рыцари на нас нападали? Ума не приложу!

Ежик замолчал, огляделся и о чем-то задумался. Они же были раза в два, как минимум, тяжелее меня. Снаряжения на них тоже была уйма. Копья, мечи, кольчуги. А кольчуга, я тебе доложу, раза в три тяжелее этого тазика и, в отличие от него, быстро не снимается с тела! Она на тевтонском рыцаре была надета наподобие рубашки у людей. А еще и кони. Тоже непонятно. Зачем еще коней с собой брать? В цирк, что ли, собрались? Не могли эти кони дома посидеть, пока их хозяева в набег сходят? Как дети малые, ей-богу!

Ты понимаешь, брат… ты говоришь, как тебя зовут? Ахиллес. Ты понимаешь, Ахиллес, в чем дело. Еж поправил на спине тазик и попытался встать, во всех определителях флоры и фауны средней полосы России написано, что ежи очень прыткие звери и весьма сильны в борьбе с крысами! Почему меня и на битву пригласили. Не знаю, не могу сказать точно обо всех ежах, но что касается меня, равно как и членов моего семейства, то у нас все наоборот. Вот поэтому решил я надеть на себя эти доспехи! Как подумаю, что вот он я стою, а вот там приблизительно, где ты, там крыса стоит и на меня смотрит, так сразу у меня все настроение портится. А почему, как думаешь?

Почему? Потому что крысы не-кра-си-вы-е, раздельно по слогам произнес ежик и ударил лапкой по снегу. Тот взлетел и окутал ежа белесой дымкой. Еж чихнул пару раз и сделал круглые глаза. Ни хрена у вас тут в Москве снежок! Это что ж такое, это же… обожди, ежик еще раз стукнул лапой, снова взметнулась белая пыль. Он нюхнул, еще раз, еще раз, сморщил нос и чихнул. Легкий ветерок потащил белесую дымку за собой вдоль трассы. Твою мать, сказал еж и решительно встал на ноги, мне теща давно говорила, перебирайся в Москву! У нас тут, мол, зарплаты другие! Но об этом она мне ничего не сказала! А зря, ой зря! Еж глянул на Ахиллеса победно, это че у вас тут творится? А что творится? Ахиллес осторожно осмотрелся. Ты не прикидывайся идиотом, сказал еж, вот это что такое летает?! Это, пожал плечами Ахиллес, снежок. Ну, может, у вас в черте города это так называется, но вообще-то парень, это C 17H 21NO 4! Причем гидрохлорида кокаина в нем не меньше 40 %! Ты на мои иголки глянь, они же сразу зазвенели просто от такой концентрации! Да, это, я тебе доложу, тот еще снежок! И что, часто у вас тут так? Не знаю, ответил парень, сколько себя помню, столько лежит.

Ну ясно, сказал еж, отряхивая коленки, теперь мне все ясно. И с войной этой, и с битвой, и с дурацкими вашими реинкарнациями, и с горением торфяников! Все мне ясно стало теперь, как поется в одной прекрасной старой песне! Понятно мне, какие тут у вас торфяники! С таким снежком и в реинкарнацию поверишь, и маму родную не узнаешь!

Да и с этими двумя клоунами, Агамемноном и Менелаем, тоже мне все понятно! Слыхивал про таких? Да что-то было, задумался Ахиллес, что-то такое вспоминается. То про детство с восторгом упоения рассказывают, то кричат на сходке, мол, идем умирать, крыс море, победа невозможна, все на Москву! Все это, ежик поднял указательный палец, доказывает что? Что? Что для кокаиновой интоксикации типичным является наличие двух противоположных аффективных состояний — эйфории и дисфории!

Ты это серьезно? Разве я похож на легковесное существо, подбоченился еж, впрочем ладно, у тебя пиво есть? Не знаю, пожал плечами Ахиллес, надо глянуть. Конечно надо, согласился еж. Обязательно даже надо! Вот пошли, глянем, а потом уже поедем в центр. Ты-то, наверное, знаешь, как добраться до Красной площади отсюда? А что тут соображать, сказал Ахиллес, вон там автобус, на конечной остановке станция метро. Я сам никогда не бывал, но отец говорил вчера, что тут не больше двух часов езды до Красной площади. А вот где зал Московского Сердца, он не в курсе, вроде битва там должна произойти. Да-да, знаю, подхватил еж, розовый заяц высотой двадцать метров, китаец, девочка Маша, тульский пряник и все в таком духе. Если хочешь знать мое нынешнее мнение, уверенно сказал ежик, это бред чистой воды! И, главное, Ахиллес, я теперь очень ясно вижу его причину! Она белая и пушистая!

В этот момент с трассы к дому подъехал автомобиль “бэ-эм-вэ”, и из него выбралась стройная женщина в черном кожаном пальто, в черных очках и с зажженной сигаретой в правом уголке рта. Пристально посмотрев на Ахиллеса, а потом чуть дольше на ежа, который стоял напротив нее в красных вязаных кальсонах, в синих варежках на резинках, с тазиком на спине и с белым носом, она тряхнула черными как смоль волосами, произнесла что-то вроде проклятый кокаин и, не здороваясь, прошла в дом.

Это кто, спросил еж, хозяйка дома? А кто ее знает, сказал Ахиллес, первый раз вижу. А ведет себя, как хозяйка, задумчиво сказал еж. В любом случае, ей бы не следовало входить в этот деревянный сарай с зажженной сигаретой во рту! Ну да ладно, ей виднее! Где холодильник, знаешь? Знаю. Веди!

Джанет поднялась наверх в спальню Патрокла. Он лежал, глядя на последний лист, висящий на дубе. С каждым часом юный отец чувствовал себя все слабее и слабее. Здравствуй, Патрокл, сказала Джанет, здравствуй, мой мальчик, как ты? Патрокл глянул на нее, но ничего не ответил. Улыбнувшись одними уголками губ, он снова стал смотреть в окно. Я знаю, я поступила с тобой ужасно, все так невообразимо, все то, что произошло! Я сама не знаю, что меня заставило так поступить! Я не понимаю ничего! Мы так много выпили, и потом эта сумасшедшая атмосфера презентации, ты понимаешь, эти молодые люди… Впрочем, я отличным образом понимаю, что мне нет оправдания! Какие тут могут быть оправдания! И я знаю, поверь мне, как никто другой знаю, что ты никогда не сможешь меня простить!

Она заломила руки и стала на колени. Но, Патрокл, я не могу без тебя! О мальчик мой! О талант мой нежный и кудрявый! О птичечка моя запредельная! Прости меня, мой мальчик! Прости! Я согласна на все, на трех твоих матерей с их идиотским апокрифом, на мужа Щелкунчика и мышиного короля, на то, что есть Перевал историй, даже на то, что Москва — это новая Троя! На все, милый мой, на все! Ты можешь теперь делать все, даже быть джедаем, если только не очень часто! Только прости свою несчастную больную Джанет, только позволь мне, как прежде, лежать на этой пыльной широкой постели, смотреть из окна на этот одинокий дуб! Я согласна даже на то, что твоя мать Филомела выдающаяся предсказательница! Ты видишь, я готова принять раз и навсегда все самые страшные и невыносимые твои небылицы! Только и ты прими меня обратно! Только пусть все вернется на круги своя!