Мария Бушуева - Лев, глотающий солнце

— Хорошо, — кивнул Карачаров, — возможно, вы и правы.

И получасами позже, обедая в институтской столовой, Филиппов вытирая со лба пот — в помещении было страшно душно — думал с облегчением, что инцидент исчерпан. Пронесло.

После работы он решил встретиться с Анной, но, конечно, теперь заходить за ней было по меньшей мере, безрассудно, и Филиппов, выйдя из института, прошел дворами до конечной остановки и встал напротив, делая вид, что с ждет автобуса… И как всегда, опасность, а теперь, после намека тестя и проверки Карачарова отношения с Анной казались уже Филиппову весьма рискованными, только усилила его чувства. Но почему-то к ним добавился еще и страх за нее: вот, ходит до остановки через лес, думал Филиппов, выглядывая в дыру разбитого стекла ограждения, а мало ли кто может там бродить. Ну, поймали «молоточника» — так другой найдется…

Несколько лет назад Академгородок был пронизан насквозь общим ужасом: на лесных тропинках, по которым научные сотрудники частенько, чтобы сократить дорогу, бежали до автобусных остановок, стали находить убитых женщин: всех их ударяли сзади по голове… и вот, как обычно, помог случай: за женщиной — по параллельной и малозаметной дорожке — шел учитель из физматшколы и вдруг услышал ее крик. Он мгновенно прорвался через кусты и, навалившись на спину мужчине, еще не успевшему спрятать в пакет молоток, заломил ему руки. Чем бы кончилась схватка — неясно, но к ним подбежал парень, гулявший с собакой…

— Осмелел, бандюга. — сказал парень, когда им с учителем удалось связать

— «молоточника», — уже и света дневного не боится… Женщина, слава Богу, осталась жива.

Филиппов ярко представил, как за Анной, по узкой тропе, следует черная тень — и содрогнулся от страха. Сам-то он никогда не ходил по темным лесным закоулкам. Трусоват я, Ваня бедный.

Наконец, Анна показалась. Филиппов быстро перешел через дорогу и окликнул ее:

— Какая встреча, Анна Витальевна!

— Ой, вы!

— Как поживаете?

— Да все нормально.

— Не жутко ли гулять одной по осеннему лесу? Я мысленно сопровождал вас и охранял.

Она посмотрела на него с удивлением.

— Честно говоря, сейчас, когда я шла по дорожке, мне все время казалось, что кто-то идет следом. Было страшно. Оглянусь — никого. И еще страшнее сделается. Так это были вы?

— Я всегда с вами. Анна, — сказал он патетично. — Днем и ночью.

— Всегда?

— Только если пью — попадаю к другим. Но это уж не по своей воле.

Они вернулись на остановку. Подошел автобус, она поднялась в салон и, улыбнувшись, постучала по стеклу. Но Филиппов не отреагировал на ее стук, он смотрел в сторону недальнего магазинчика, из которого выходила, замешкавшись в дверях его супруга Марта, сопровождаемая почти не отличимой от нее сестрой Ольгой. Автобус дрогнул и тронулся с места. Филиппов этого даже не заметил.

Вот те на. Ольга-то выходит, вернулась.

Ольга тогда никуда не исчезла — она просто решила отправиться за новыми впечатлениями в Питер. Зря Николай так волновался. Тесть, как всегда, пошел навстречу ее новой причуде и дал денег, чтобы она могла в Питере снимать квартиру. Женихов ищет, подумал, узнав об ее отъезде Филиппов, но потом, поразмыслив, сделал другой вывод, грубее: не женихов, а кобелей.

Встречаться на улице с двумя своими куклами не хотелось, и Филиппов, проскользнув между ветвями березок, затрусил через соседний двор к своему новому дому. Он ровно неделю как переехал.

С переездом, конечно, намаялся: одного обменщика не устраивало, что в квартире нет ремонта, другому, что два окна выходят на шумную магистраль, третий за свою трехкомнатную в городке, несмотря на Филипповские две квартиры, запросил наглую доплату.… Наконец, определилось. Там продали — здесь купили. Все очень нравилось Филиппову: и местоположение — из всех окон вид на лес, а к тому же рядом с остановкой электрички, и сама квартира — трехкомнатная в двухэтажном доме коттеджного типа, причем деревянном, но со всеми удобствами — было в городке несколько таких; и недалеко от коттеджей академиков. Шестьдесят шесть метров, не гигантская, но приятно спланированная квартирка: все комнаты раздельные, кухонька восемь с половиной метров, а Марта давно устала от их шести, балкон с резными перилами, а за домом сад, выращенный самими жильцами, которых в доме было-то всего три семьи, не считая новоприбывших.

Сейчас в саду еще пестрели астры, а желтые березовые листья — дом стоял среди деревьев — множеством солнечных зайчиков покрывали сохранившую зелень траву.

Легкое, почти неземное чувство грусти сошло на Филиппова, едва он, остановившись возле крыльца, глянул на осенние цветы и поредевшие ветви. Вдруг ему представился этот коричневатый дом, и резное крыльцо, и посыпанная светлым гравием тропа, бегущая между берез, и стойкие астры — но уже без него, Филиппова. Пойдут вот так же, как сейчас, медлительно-округлые, одинаково стриженные кулы-сестры по желтой дорожке, а я посмотрю на них оттуда и скажу Анне, — она ведь т а м будет вместе со мной: — Смотри, родная, как пусто на свете без нас с тобой!

— Володя! — окликнула Марта, кротко улыбнувшись. — Ты давно пришел?

— Недавно, — он повернулся к Ольге. — Ну как вояж?

— Нормалек, — ответила та, — а вы тут как, горемычные? Как мальцы?

— Марта, наверное, тебе уже все рассказала, — он достал сигарету и закурил, — чего я буду все заново.

— Нет, мы говорили о другом, — Ольга нахмурилась.

— Я рассказывала ей свои последние сны, — пояснила Марта, В лице ее появилась тень — то ли тень испуга, то ли сна, так подумалось ему. — Мама мне снится, приходит в дом, только не сюда, а на прежнюю квартиру, здесь она мне еще не снилась, советует, что мне сделать, предупреждает об опасностях…

— И что она говорит? Чего нам бояться? — Усмехнулся Филиппов.

Ольга хмыкнула. — Только не при мне, — сказала она, я уже все выслушала и второй раз не желаю. Потом расскажешь Марта, перед сном.

Марта кивнула. Она всегда легко подчинялась своей младшей сестре. И сейчас совсем на нее не обиделась.

— Тогда — домой. — Не погасив сигареты, он вошел в дверь.

— Смотри, не сожги дом, — сказала Ольга, поглядев Филиппову в глаза. Он понял ее взгляд.

— А в Питере такая мерзкая всегда погода, — резко сменила она тему. — Нет таких чудных осенних дней. Помните у Бунина: «Лес. точно терем расписной!» В городке отлично. А там все время моросит, слякоть, слюнявая погода, фууу!

Она, поднявшись отнюдь не по крутой лесенке на второй этаж почему-то запыхалась.

— А я не люблю красивые пейзажи, — вдруг призналась Марта, уже снимая в прихожей обувь, — они меня подавляют. На фоне серой осени так хорошо мечтать!

— Тебе бы только мечтать, — проворчал он, сбросил полуботинки и скинул плащ. Он хотел повоспитывать глупую жену, но его чуткие ноздри втянули в себя еще непривычный запах нового жилища: пахло деревом и чем-то еще, тоже очень приятным.