Макс Гурин - Новые праздники

Ебать меня во всю мою тысячу жоп! Я, блядь, Аргус тысячежопый! У меня компьютер даже покраснел от вбиваемого в него текста, и стал выебываться на меня доступными ему средствами. Да, блядь, только я ему Хозяин, а не он мне, блядь! Я переждал, дал ему, слабонервному, отдохнуть. Перекурил. Приостановил на пять минут метатекст.

Я курил и молил об одном: господи, только бы С не дала мне. Только бы моя девочка нашла в себе силы мне отказать. Только бы она не раздвинула предо мной ноги, ибо я сделаю все возможное, чтобы взять ее. Но, господи, наставь ее на путь истиный, объясни ей, что мне не надо давать, как бы я ни просил. Это гибель для нас обоих, ибо если она мне даст, то мы оба будем слишком счастливы. Господи, вразуми девочку С. Не дай ей мне дать, ибо я слишком люблю ее, чтобы стать для нее тем же, кем для меня является Имярек. Ведь я же знаю, как это пожизненно больно. Я не хочу, чтобы она испытала ту боль, которую никогда уже не перестану испытывать я. Господи, только бы она не дала мне, ибо я сделаю все, чтобы ее получить.

Проклятая сука, Мир! Я тебя ненавижу! Ты, мир, мне слишком много должен, чтоб позволять себе так со мной вести. Ты, блядь, будешь передо мной на коленях стоять, кровавыми слезами плакать и хуй у меня сосать! Ты, блядь, во всём, как милый, раскаешься, сука ёбаная! Не бывать тому, чтоб слуги на господах верхом ездили!..

Папа, пожалуйста, забери меня отсюда! Умоляю тебя, забери меня отсюда, пока не случилось беды! Умоляю тебя, Папа! Пожалуйста, забери меня отсюда, пока не поздно! Забери, забери же меня к себе на небо! Увези меня отсюда! Забери на небо! Забери на небо меня! Забери к себе, ну что тебе стоит?..

Ну, пожалуйста…

В июле С и я стали репетировать мои песни. До добра это не довело. Никакого секса между нами не было. Не было, по-моему и намеков. Хуй знает. Вроде бы не было. Кроме, разве, того, что я позволил себе в одну из наших с ней встреч сказать что-то такое о том, что она, мол, замечательный человек, вследствие чего при всем желании не сможет спеть мои песни плохо. Услыхав такой текст, она тут же спросила меня, глядя прямо в глаза: «Так тебе певица нужна или замечательный человек?» Ну хули, в глаза, блядь, я надрочился смотреть оченно хорошо и говорить при этом все, что мне вздумается (работа такая. Поэту-песеннику без такой хуйни невозможно), поэтому так же глядя в глаза С, я сказал ей, что одно другому не мешает. Таким же тоном я мог сказать: «Я хочу тебя!»

Короче говоря, вроде бы и ничего ещё не было, но многострадальная крыша свернулась в один момент. И началась самая хуйня, каковую я так ненавижу, но на которую, видимо, осознанно напоролся. Иначе, на хуй бы мне было так упорствовать с записью своих девичьих песен. Ведь, блядь, совпадение ли это, что единственную подходящую мне вокалистку (прежде всего с профессиональной точки зрения) я сразу же захотел как женщину. Что, блядь, делается на свете? Как только Отец допускает, охуевшая морда!

Началась, началась, блядь, хуйня. Ну что я мог сделать с тем, что мне было охуительно здорово рядом с С? Что я мог сделать с тем, что я готов был пить с ней чай и курить сигареты до тех пор, пока не уезжал последний поезд метро? Что я могу с этим поделать? И что, блядь, могу я поделать с тем, что приезжая от удивительной девушки С, как только я удалялся от нее хотя бы метров на сто, в голову мою стремительным смерчем врывалась все ещё плохо забытая Имярек? Что я могу с этим поделать, если это так до сих пор? Что я могу сделать, если сегодня мы собрались с С в ночной клуб, и у меня прыгает моё глупое сердце весь день в предвкушении встречи с ней, но одновременно с этими сердечными прыжками я вижу перед собой лицо моей дурацкой Имярек, и нет сил, как хочется прижать ее к себе и никогда больше не отпускать ни в какой Дойчлэнд? Что я могу с этим сделать?

И ведь с другой стороны, видимо, я просто очень хороший мальчик, потому что так, как я охуеваю, и то, от чего я охуеваю — это все просто нормальная обычная жизнь всех остальных мужчин. Блядь, как же я ненавижу мужчин! Как же я ненавижу женщин! Был бы на свете только я один и только одна девочка! И, если быть честным, я вынужден буду сказать совершенно ужасную и циничную вещь: мне все равно, кто это будет: Имярек или С, или Катя Живова, или Ира Добридень, или кто-нибудь ещё, кого я не знаю. Мне все равно. Я ненавижу проблему выбора! Я не хочу выбирать. Я хочу, чтобы со мной была лишь одна всю мою жизнь. Для меня это принципиально, и ни что иное. Простите уж, но я материалист. Не бывает и не будет никаких чудес: всем все по хую и до пизды. Любая баба будет ебстись абсолютно с любым, если у нее не будет выбора, ибо не ебстись она не может. И то же самое — мужики. Енто-то и говно величайшее, и в том-то, блядь, и Достоевский весь и отвратительный Толстый. Еб нашу мать!

Но ведь есть и другая правда: когда я через час с небольшим увижусь с С, я буду уверен, что я люблю ее, и это будет совершенно истинное чувство. И никакой Имярек рядом не будет. Только если я выпью лишнее, но если я выпью лишнее, то ещё ближе, чем Имярек, будет С. До нее будет, извините, рукой подать. Но с другой, уже с десятой, блядь, стороны, Имярек все равно будет ближе. Но с одиннадцатой, ближе будет все-таки С — и все бы ничего, если бы не существовало тринадцатой стороны, с которой опять ближе И., но и это бы легко можно было, блядь, пережить, когда бы со стороны четырнадцатой не была бы ближе мне С, да и вообще, если бы число сторон, с каковых можно на все посмотреть, не было бесконечным. Такая хуйня. Не надо на меня сердиться. Когда я понимаю все это, то я всегда хочу уебать куда-нибудь на хуй, и там, кто ко мне первой приедет, с той я и буду счастлив, но скорее всего счастлив я буду один.

Вообще вся хуйня в том, что было изложено в так называемой «космогонической» главе. У меня нет своего Я. Зато, блядь, во мне, похоже, охуенно устроилось все человечество. Ему там тепло и мухи, блядь, не кусают. Вы охуели, люди, вы мне сели на шею!

И так было всегда. Не успел я родиться, как все человечество тут же мне село на шею. Это проявляется во всём. Назову только две из бесконечных сторон: 1) Всем со мной всегда хорошо, я всех понимаю, а меня не понимает никто, и мне со всеми хуево. 2) Мне неинтересны собственные оргазмы. Для их достижения нет ничего надежнее моей собственной левой руки или струи душа. Мне интересны оргазмы тех, кого я люблю, а люблю я всех, за исключением себя самого, потому что меня нет, потому что у меня нет своего Я, блядь.

Меня очень беспокоит, насколько пророческим является один мой рассказ под названием «Запах»:

— Я — Ароматизатор. Всю свою жизнь я занимаюсь тем, что распространяю запах ландышей везде, где я появляюсь. Это нудная неблагодарная работа, но я занимаюсь ей уже много лет с тех пор, как моя первая любовь, кажется, ее звали Роза, умирая, попросила меня стать Ароматизатором. Видите ли, она умерла в ужасных условиях: темная, затхлая, душная комнатушка без единого окна и электрического освещения. О наличии ландышей и говорить жестоко…