Олдос Хаксли - В дороге

Помнится, один такой мятеж мне пришлось наблюдать в Венеции. Представители компании моторных катеров объявили дневную экскурсию на остров Торчелло. Мы заранее заказали билеты и в компании еще семи-восьми туристов в назначенное время отправились в путь. Романтический в своем уединении, остров раскинулся посреди лагуны. Мы причалили к разрушающейся пристани. Примерно в четверти мили, за полем, стояла церковь. В ней можно было увидеть едва ли не самую красивую в Италии мозаику. Мы вышли на берег — все, кроме одной разумной американской четы, которая, узнав, что предстоит осмотр еще одной церкви, решила спокойно посидеть в катере до нашего возвращения. Мне очень понравились их твердость и честность. Правда, с другой стороны, мне было жаль, что они проделали такой путь и потратили деньги всего лишь ради удовольствия посидеть в катере, привязанном к гниющей пристани. А ведь к тому времени они успели побывать только в Венеции. Их путешествие по Италии едва началось. Прежде чем, достигнув благословенного Неаполя, они получили бы возможность отправиться домой через Атлантику, их еще ждали Падуя, Феррара, Равенна, Болонья, Флоренция, Сиена, Перуджа, Ассизи и Рим с их бесчисленными храмами и картинами. Несчастные рабы, думал я, да еще у такого сурового хозяина!

Подобных людей мы называем путешественниками, потому что им не сидится дома. Но они не настоящие путешественники, в душе они не путешественники. Ведь они путешествуют не ради самого путешествия, а потому что так принято. Они отправляются в путь, воспитанные на мифах и фантастических надеждах, чтобы вернуться — неважно, признаются они в этом или нет — разочарованными. Так как их интерес к реальному и близкому недостаточен, они устремляются за мифами, но сталкиваются с действительностью, которая их разочаровывает, какой бы она ни была любопытной, прекрасной и разнообразной. Только оказываясь, если повезет, в обществе таких же туристов-единомышленников, они обретают оазис в чужой пустыне, испытывают чувство выполненного долга и более или менее весело проводят время, несмотря на то что путешествие их угнетает.

Настоящий же путешественник, напротив, до того интересуется реальными вещами, что ему не нужны мифы. Он отличается ненасытным любопытством, ему нравится все необычное просто своей необычностью, он получает удовольствие от любых проявлений прекрасного. Конечно, было бы нелепостью сказать, что он никогда не скучает. Невозможно путешествовать, вовсе не испытывая скуки. У туриста, как правило, большая часть дня ничем не занята. Начнем с того, что много времени занимают переезды с места на место. Поэтому, когда надоедает глазеть в окно, путешественник ощущает физическую усталость, к тому же ему нечем заняться. Дома, среди повседневных дел, скуки не испытываешь. Скука завладевает человеком главным образом на отдыхе. (Это ли не хроническое заболевание бездельников?) Именно по этой причине настоящий путешественник находит ее скорее приятной, нежели мучительной. В ней символ его свободы — его ничем не ограниченной воли. Поэтому когда его охватывает скука, он принимает ее не просто философски, а почти с удовольствием.

Настоящий путешественник обычно считает свое пристрастие к путешествиям пороком. От этого порока, как от всех других, трудно избавиться, какими бы временем, деньгами, силами и житейским комфортом ни пришлось ради него пожертвовать. Он выдвигает свои требования, и настоящий путешественник добровольно, даже поспешно отдает все. Кстати заметим, что многие пороки требуют значительного самопожертвования. Нет большей ошибки, чем предполагать, будто порочная жизнь — сплошная цепь наслаждений. Она почти столь же скучна и тягостна — если, конечно, соблюдать все правила, — как жизнь христианина в «Пути паломника» [3] Книга английского писателя-пуританина Джона Беньяна (1628–1688). . Главное же различие между христианином и грешником заключается в том, что христианин извлекает из своих трудностей нечто вроде духовного благополучия, не говоря уж о том, какими благами он будет обласкан в печально неведомом Иерусалиме по другую сторону реки, тогда как человек, придающийся пороку, ничего не получает в результате своих безрассудств, кроме разве что подагры и паралича.

Однако порок путешественника этими двумя болезнями точно не грозит, впрочем, и никакими болезнями вообще, если не стремиться в тропики. Телесных недомоганий не будет вовсе, потому что страсть к путешествиям — порок не плоти (которую он умерщвляет), а разума. Путешествие-ради-путешествия сравнимо с бессистемным чтением, а то и другое суть потворство слабостям.

У читателя и путешественника, подобно всем другим порочным людям, всегда наготове оправдания, при помощи которых защищают себя. Они говорят, что чтение и путешествия расширяют кругозор, стимулируют воображение — следовательно, с их помощью молено получать образование. И так далее. Обманчивые аргументы и, кстати, совсем не убедительные. Даже если для некоторых людей бессистемное чтение и бесцельные вояжи весьма полезны, истинные любители чтения и путешествий потворствуют своим желаниям не по этой причине. Мы читаем и путешествуем не для того, чтобы обогащать свою память, а чтобы провести время с удовольствием. Мы любим читать и путешествовать, потому что это самый приятный из многих заменителей размышлений. Утонченный, изысканный заменитель. Вот почему это развлечение не для всех. Конгениальный читатель или путешественник слишком привередлив, чтобы находить забвение в пари, маджонге, выпивке, гольфе или фокстроте.

Совсем немногие, буквально единицы, путешествуют, а также читают, ставя перед собой некую цель и придерживаясь определенной системы. Это уважаемые, высоконравственные люди. К ним принадлежат те, кто чего-то достиг в жизни. Правда, не всегда. Увы, у человека может быть благородная цель и моральные качества, которые никому в голову не придет оспорить, а вот таланта нет. Кое-кто из наиболее слабых и потакающих своим слабостям людей научился, как извлечь выгоду из порока. Доктор Джонсон грешил бессистемным чтением: он читал все книги, какие только попадались ему под руку, и ни одну не дочитал до конца. Однако добился он многого. Есть и бездумные путешественники типа Бекфорда, которые бродят по миру, удовлетворяя пустое любопытство, и тоже многого добиваются. Добродетель сама по себе награда; а вот не кислит ли виноград, собранный талантливым человеком?

Что касается меня самого, то моя страсть к путешествиям — самый настоящий порок. Искушение поддаться ему для меня неодолимо так же, как страсть к чтению — беспорядочному, бессистемному, случайному. Правда, время от времени я даю себе невыполнимое обещание измениться. Тогда я просматриваю имеющиеся программы полезного серьезного чтения; я стараюсь придать своим шатаниям по миру некую систематичность, скажем, делаю вид, будто изучаю историю искусства и цивилизации. Толку от этого мало. Проходит немного времени, и все возвращается на круги своя. Прискорбная слабость! Остается утешать себя надеждой, что мои пороки могут сослужить мне полезную службу.