Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

В общем, Зиглер оказался занятным типом, разве только немного напряженным, но может, всему виной смущение в обществе Бет. Она отпила мартини, пахнувшее оливками. Если Дэвид считает алкоголь ее слабостью, сейчас самое время эту слабость слегка обнаружить. Бет ухватилась за кинокооператив как за самый перспективный предмет разговора и спросила, начали дети уже снимать или нет, до какой степени процесс контролируют взрослые и помогает ли кто-нибудь из местных режиссеров.

— Об этом рассказал бы менеджер проекта. Я здесь просто ключевая фигура, то есть спонсор.

О-о. И тем не менее пусть Дэвид Зиглер с виду кажется бесцветным, веселые переливы радужной оправы очков обещают нечто большее, некие потаенные глубины его натуры.

Бет спросила, чем его привлек Центральный район. Вопрос как будто вызвал минутное замешательство.

— Ну, мой дом в Лески, так что я почти каждый день проезжаю Центр по Йеслерской дороге. Центр — маркетинговая ниша, это очевидно. Если наша программа заработает там, тогда я планирую переключиться на другие города. Например, на Окленд, на южную и центральную части Лос-Анджелеса.

Стремится захватывать новые и новые территории, как Стив.

— Ист-Сент-Луис? Роксбери? Гарлем? — поинтересовалась Бет.

— Примерно так.

Они переходили улицу, приближаясь к кинотеатру, и Зиглер сказал:

— Между собой мы прозвали свою организацию «Техноохват „3.“».

Уже внутри, продвигаясь между рядами пустых кресел, Дэвид заметил:

— Вуди начал снимать некоммерческие картины.

Бет рассмеялась, пожалуй, слишком громко, чувствуя, что в приятной полутьме радужные очки начинают вступать в свои права.

Фильм оказался легкий, однако вполне приятный, с Шоном Пенном в роли второго по величине джазового гитариста в мире. Действие происходило во времена Великой Депрессии, поэтому все было снято в темно-коричневых тонах. Наличествовали и гангстеры, и старинные автомобили, и свинг, прекрасно звучавший в стереосистеме «Долби». Бет притоптывала ногой под «Милашку Сью» и «Я вечно выдуваю пузыри». Хотя по-настоящему забавных шуток явно недоставало, Бет заметила, что они с Дэвидом смеются в одних и тех же местах. Пенна, игравшего богемного соблазнителя, негодяя мелкого пошиба, затмевала актриса, исполнявшая роль немой поклонницы. Бет никогда раньше ее не видела и подумала: «Учись, скоро и тебе придется…» На середине фильма она явственно почувствовала плечо Дэвида, прижавшееся к ее плечу, и, не поворачивая головы, изо всех сил скосила глаза. Оказалось, он просто искал платок в кармане брюк.

Когда они уже покидали кинотеатр, Дэвид заметил:

— Мне совершенно непонятно, как ему всегда удается заполучить суперзвезду. Сколько, по-твоему, может стоить фильм вроде этого самое большее? Десять миллионов? Пятнадцать?

— А мне понравилось, — ответила Бет. — Ты не знаешь фамилию актрисы, которая играет Хэтти? Я что-то ее не узнала.

— Саманта Мортон. Она британка, возможно, поэтому ей и досталась роль немой.

Бет подумала о Томе и хихикнула, но не захотела объяснять причину своего веселья.

Дэвид зарезервировал столик в «Имбирном рае» на Западной улице. Ночь стояла сухая и теплая, шесть кварталов до набережной залива они прошли пешком. Между кирпичом и штукатуркой старых зданий улицы Юнион мелькнул, словно блуждающий огонек, отчаливавший паром. На углу Второй курили, прислонившись к стене, четыре цветных паренька в черных с серебристой отделкой куртках и одинаковых рейдерских фуражках. Мальчишкам было от силы лет по тринадцать.

— Мои клиенты, — сказал Дэвид уже на безопасном расстоянии от подростков.

— А свои дети у тебя есть?

— Нет.

Точно таким же тоном Зиглер мог бы ответить на вопрос, есть ли у него герпес, решила Бет. Ей казалось, она должна четко обрисовать собственное положение.

— А у меня есть ребенок.

— Да, Стив говорил.

Ага, он о ней расспрашивал, а Стиву, выходит, известно о ее разрыве с Томом, а это, в свою очередь, значит…

— Мальчик, правильно? Филип?

— Финн.

— Как Гекльберри.

И снова Дэвид Зиглер показал, что знает больше, чем нужно. Имя Финн предложил Том, сама Бет сочла литературную аллюзию излишне претенциозной, но в результате уступила энтузиазму супруга.

— Вообще-то нет, — все-таки возразила она, — я наполовину ирландка, и это семейное имя.

В сказанном была доля правды.

Чувство неловкости, испытываемое Бет, возросло, когда они вошли в ресторан и главный официант, улыбаясь Дэвиду, со словами «вам как всегда?» провел их в угол, к столику у окна. Бет опустилась на плетеное сиденье, положенное, очевидно, каждой женщине, которую Зиглер приглашал на свидание. Скольких уже за прошедшие недели, месяцы, а может, и годы сводил он в кино перед ужином и милой беседой? Бет стало любопытно: многие ли из ее предшественниц, посидев здесь, оказывались в его постели?

Впрочем, свидание есть свидание, и она, пусть слегка разучившись — все-таки давно без практики, — продолжала игру. Просматривая длинный перечень блюд в меню, Бет спросила:

— Хочешь, платить будем вместе?

Он поднял глаза и улыбнулся. Улыбка была приятная. Ответил:

— Согласен. — И добавил: — Я предпочитаю вегетарианскую кухню.

Бет с сожалением отказалась от морского окуня, поэтому пришлось довольствоваться сладковатым картофельным супом-пюре, соте из сладкого лука и китайского баклажана, спаржей и соусом из черных бобов, томатами и тофу, а также сычуаньской зеленой фасолью. Когда она попросила принести бокал совиньона, Дэвид сказал: «И мне тоже, пожалуйста». Это доставило Бет невероятное удовольствие, женщина даже немного смутилась.

— Даже если сам Аллен и не участвует в своих фильмах, они все равно о нем, о Вуди, — начал Зиглер.

— Точно! — ответила Бет, пораженная меткостью суждения. Ей захотелось обсудить игру Саманты. На актрису, считала Бет, спроецировались все женоненавистнические фантазии режиссера.

Дэвид кивал в ответ.

— Это фильм, главным образом, об эгоцентричном человеке искусства, чье недостойное поведение по отношению к женщинам можно извинить — он ведь постоянно думает о чем-то более важном.

А она еще считала Зиглера бесцветным! Бет смотрела на Дэвида и корила себя за поспешность и опрометчивость суждений. Он поймал ее взгляд, и его розовые щеки порозовели еще больше. Пару секунд мужчина и женщина не отрывали глаз друг от друга, и Бет накрыло пьянящей волной чувств.

— По крайней мере, — сказал Дэвид, — так или почти так говорится в статье «Нью-Йорк санди таймс».

Бет изо всех сил постаралась скрыть разочарование.

За супом Дэвид рассказывал, как снимает квартиру над Пайонир-сквер. «Над» — потому что на самом верхнем этаже, поскольку его дом сейчас перестраивают или скорее сносят и возводят заново. Архитектора зовут Джулиан, подрядчика — Эмерсон. Это напомнило Бет о Томе и потрепанной команде нелегалов, и в голове у нее сложилась целая история. Смеясь, Бет поведала о чудовищных строительных лесах, орущем китайце на крыше, бестолковых мексиканцах и нарисовала картину небывалого разрушения: кучка строителей-неумех превращает целый дом в горстку пыли. Тома она называла «мой бывший муж». Никогда раньше Бет не пользовалась этим определением, а теперь оказалось — оно очень подходит к Тому.