Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

Том заплатил уже 3700 долларов, безо всяких чеков или квитанций. «Нет бумажка, нет налоги», — говорил Чик, хитро улыбаясь и давая понять: все только между нами, мистер. Можно подумать, они ограбление винного магазина замышляют. Еще предстояло немало работы на крыше, но мексиканцы уже разломали крыльцо, и дом теперь напоминал человека, которому расквасили физиономию и повыбивали передние зубы. Попасть внутрь можно было по заляпанным раствором сходням, которые строители установили, приперев к остаткам крыльца несколько досок, однако единственным безопасным путем оставался обходной, через заднюю дверь. Пластмассовый почтовый ящик, укрепленный на низком шесте, находился там, где раньше заканчивались ступеньки, и тем не менее Олину больше нравилось подниматься по опасным сходням и опускать почту в выемку на входной двери. Двор превратился в настоящую свалку, и если раньше на высокий падуб, росший подокнами кабинета, прилетали, бывало, синицы и зимородки, то теперь дерево экстравагантно украсили бесчисленные кусочки кровли.

Казалось, разруха не подлежит ликвидации. Том понимал, что целиком зависит от милости Чика. Одно неосторожное слово, и китаец оставит его, беспомощного, на развалинах собственного жилища. Из страха лишиться рабочих Том при любой возможности осыпал труд подрядчика неискренними похвалами, но тот лишь угрюмо отворачивался. Порой Том был уверен: Чик видит его насквозь и потому презирает.

22 декабря три сотни пятидесятидолларовыми купюрами были взяты из банка и на кухне розданы всем шестерым рабочим во время обеденного перерыва.

— Сот, это к Рождеству… Будет вроде как премия… Хотел вас отблагодарить за работу…

Ласаро ухмыльнулся и промолчал. Остальные сунули доллары в карманы джинсов, а Чик стал рассматривать банкноту на свет, очевидно, сомневаясь в ее подлинности. Все вышло не так, как предполагал Том, и он решил: виной тому — неверный расчет. Следовало бы заплатить по сотне каждому и хотя бы двести — Чику. А выдав жалкие пятидесятки, Том показал себя крохобором: старый жид Эбенезер Дженвей, даже в порыве великодушия трясущийся над каждой монеткой. А если добавить прямо сейчас, будет здорово смахивать на явную взятку, впрочем, так ведь оно и получается, куда ни крути.

Ужасно досадуя на самого себя, Том в последний момент поехал за елкой. Купил невысокую пихточку — практически одну из последних, выставленных на продажу у входа в магазин «Чабби и Табби». На крыше «фольксвагена» привез деревце домой и остаток дня провел, разыскивая подставку, гирлянды и игрушки. Наверное, Бет с собой прихватила. Том позвонил ей в Белгрейв Пуант (или Пуантэ — когда он произносил так, она обычно выходила из себя). Бет взяла трубку, и одновременно послышался голосок с кем-то болтавшего Финна. Звуки из квартиры доносились рождественские: много народу, все веселятся, а громче и радостнее всех смеется мальчик.

— Я убрала их в подвал, — прокричала Бет, — они в коробке, на которой написано «К Рождеству».

Том услышал мужской голос, спросивший:

— И как же играть в «Пощекочи дракона»?

— Я тут подумал…

— Не могу говорить, мы немножечко заняты, — сказала Бет и положила трубку.

Мы. Слово коротенькое, но кольнуло болезненно.

Том достал электрический фонарик из ящика с инструментами, стоявшего на кухне, и отыскал в своей коллекции ключ от висячего замка на двери подвала. Выйдя на улицу, увидел полосатую мордочку енота, остренькую и нахальную. Зверек стоял на задних лапках, передние положив на крышку мусорного бака. В свете фонарика красные глаза маленького хищника ярко сверкали. Нарочито медленно он опустился на землю. Выгнув спину и низко опустив голову, шмыгнул в кусты. «Поразительно, — подумал Том, — сознательно выказывает обиду и враждебность». Крадучись и прислушиваясь к шуршанию енота в кустах, Том спустился по кирпичным ступеням в подвал и отпер дверь.

В первую минуту он не мог понять, почему так отчетливо видны все предметы: газонокосилка; колыбелька, в которой еще малышом спал Финн; стол, где его пеленали; целая Пизанская башня картонных коробок и опасная стремянка — с нее сорвалась Бет на шестом месяце беременности. В глубине, рядом с темным неподвижным прямоугольником печки, что-то задвигалось. Чик.

— Прошу прощения, — сказал Том, совсем ослепший: прямо в глаза била галогенная лампа, висевшая на гвозде, вбитом в одну из балок.

Осторожно ступая по неровностям пола, Том доковылял до печки и остановился, часто моргая, с трудом осознавая происходящее, совершенно сбитый с толку.

— Хороший место здесь, а? Я надо быть к работа поближе!

В последнее время Том много размышлял о предстоящем празднике, поэтому сейчас первым посетившим его образом стала темная церковь и ярко освещенные библейские сюжеты — ясли, волхвы, коровы и овцы.

На полу, рядом с двумя старыми, рассыпающимися коврами, голубым и красно-коричневым, лежал спальный мешок. Над головой — целая паутина проводов, тянувшихся от тостера, тепловентилятора, телефона. Негромко работал телевизор, значительно превосходящий размерами тот, что в доме, и, очевидно, принимающий кабельные каналы. На знакомом диване с распродажи аккуратная стопка одежды. Рядом со спальным мешком — журнал «Пипл» и старые, с плотными страницами книжки Финна, выброшенные давным-давно — «Спокойной ночи, Луна» и «Зеленые яйца и ветчина».

— Вы же не сердиться? Вы нормально, что я тут, а?

В голосе подрядчика появились новые интонации: просительные, умоляющие. При слепящем свете галогенной лампы лицо его выглядело бледным, шишковатым, черты обозначились резче обычного. Голова напоминала неизвестный свежевыкопанный корнеплод. Последний штрих к портрету китайца добавляла черная футболка с изображением Мадонны.

— Все в порядке, можешь спокойно здесь находиться.

— Плата за работу, — сказал Чик.

От облегчения при виде обжитого гнездышка у Тома даже голова закружилась. Значит, страхи напрасны и Чик не уйдет. Дружелюбно кивнув на экран, Том спросил:

— Что смотришь?

— «Огайо 5–0».

— Наверное, «Гавайи» [118] «Гавайи 5–0» — американский телесериал. .

— Гавайи, — повторил Чик. Опять новым, смиренным тоном.

На краю освещенного пространства стояло ржавое ведро — единственный ответ на вопрос, как подрядчик решил проблему уборной.

— Можешь пользоваться туалетом наверху.

— Спасибо.

— Да не за что.

На экране мелькали залитые солнцем пальмы. Макгарретт гнался за кем-то в автомобиле.

— А я просто искал коробку с игрушками — елку хочу нарядить.

— Я вам находить.

Чик уверенно прошагал в темноту и вернулся с коробкой, на которой красным маркером было толсто написано «К Рожд.». После «Рожд.» стояла не точка, а кружок — отличительная особенность почерка Бет.