Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»

Одну единственную наклейку с надписью “Единая Россия — партия жуликов и воров”, на эскалаторе станции “Невский проспект” за один день видели тысячи людей. Наклейки в вагонах собирали меньше “просмотров”, но тоже были достаточно эффективны. Меньше всего на агитационные плакаты смотрели на автобусных остановках, зато там люди стояли дольше всего и читали гораздо внимательнее.

Юленька отклеила очередную наклейку с надписью “голосуй против Единой России!” и прилепила её на стеклянную дверь входа в метро “Лиговский проспект”. Надпись оказывалась прямо перед лицом всех входивших.

Агитационные плакаты всех размеров были лично расклеены Юлей по всему её району, на каждую входную дверь подъездов, на большинстве доступных столбов. Смысл у всех был примерно одинаковый, но она меняла картинки и лозунги перед распечаткой на компьютере, чтобы «чтиво» никому не приедалось.

Все наклейки в метро непременно срывали, на следующий день от них оставались лишь следы клея. При этом другие стикеры и рекламу работники метрополитена не трогали. Сознательность ночных уборщиков поражала, чтобы оторвать одну наклейку требовалось немало времени.

Избавившись от последнего стикера, Юля поняла, что общественный долг выполнен, и двинулась в сторону дома. По дороге она зорко следила, чтобы никто не нарушал закон о запрете предвыборной агитации, но все бабушки и дети с листовками словно испарились.

В сумке, уже на выходе из метрополитена, зазвонил мобильный телефон. Девушка поднесла трубку к уху.

— Привет, ты где? — из динамика раздался усталый голос Дмитрия.

— К дому двигаюсь, — ответила Юля. — А ты?

— Задолбался, много материалов для завтрашней работы наблюдателем, — сказал он. — Всю ночь буду читать, чтобы не рыться, в случае чего, в бумажках.

— Денек у тебя будет тот еще, — согласилась девушка. — Во сколько начало?

— Приходить к 7.30 утра, но я, может, даже раньше заявлюсь, участок находится недалеко от дома. Когда освободимся — понятия не имею, может уже к следующему утру, — усмехнулся Дима. — Приезжай меня покормить.

— Эм… — предложение было несколько внезапным.

— Исключительно в интересах честных выборов, — тут же добавил Дима. — Я знаю, что ты будешь в моих краях, мне твои подружки рассказали, что вы идете шляться.

— Пусть твоя девушка тебя и покормит, — рассмеялась Юля. — Она у тебя все еще есть.

— О, точно, надо Ляле тоже позвонить! — обрадовался напоминанию он. — Вы все меня покормите, и Ляля, и ты, и мама… круто?

— Ты же лопнешь, деточка, — съязвила Юленька и нажала “отбой”. У нее действительно были планы в том же районе, в котором находился избирательный участок Димки, но как-то она слабо представляла, как приедет туда с продовольственной передачкой для голодающих наблюдателей.

В это время на другом конце города за кухонным столом родительского дома сидел Тимофей, раздраженно разгребая вилкой салат «Мясной», заботливо приготовленный лично его мамой. Тим прибыл «с важной миссией», ему предстояло точно узнать о том, пойдут его родители на следующий день голосовать или нет, а если пойдут, то за кого. Уже более двух недель он говорил с отцом и матерью о важности участия в голосовании.

Смешно было то, что ни мать, ни отца Тимофея не нужно было убеждать в том, что голосовать за «Единую Россию» неблагоразумно. Все в его семье и так это понимали, имея привычку не читать провластные газеты, смотреть телеканал «Дождь», славящийся отсутствием цензуры, да и иметь свой собственный, не навязанный толпой взгляд на жизнь.

Из всех взрослых, родители Тима были чуть ли не единственными людьми старшего поколения, кто спокойно отнесся к увлечению сына и его девушки политикой, хоть их и удивлял столь внезапно возникший к ней интерес. Они не начали кричать, возмущаться, грозить Тимофею избиениями полицией и тюрьмой по «политической» статье. Однако бежать на выборы эти люди так же не спешили, причем по причине, о которой Тимофей часто сам задумывался.

Родителям просто было не за кого голосовать. Прожив все возможные временные эпохи в России, начиная от СССР, перейдя в «лихие девяностые», а теперь устроив свою жизнь в «демократической стране», Тим знал, что мама и папа не любят ни одну из партий или их лидеров. Им не нравилась партия КПРФ, потому что они помнили развал страны в 1991-м году, который, по словам отца Тимофея, коммунисты могли остановить. Они не переносили политику ЛДПР, так как они, в принципе, отсутствовала, а партия держалась на одном только Владимире Вольфовиче Жириновском, которого тоже любить было не за что. «Яблоко», по их мнению, не заслуживало внимания вообще никогда, слишком уж они толерантны и склонны любить Америку, к которой каждый русский человек, вроде бы, должен относиться со здоровой долей скептицизма.

— Да, «Единая Россия» — это сборище уродов и коррупционеров, — согласно кивнул Тимофею отец, поправляя на носу очки. — Но голосовать за других кандидатов мне, так же, не хочется, рука не поднимется поддержать партию какого-нибудь Явлинского или Зюганова.

— Но это не повод вообще игнорировать выборы, это все равно, что голос отдать лично «Единой России», — продолжал настаивать на своем Тимофей, хоть и понимал, что отец рассуждает верно.

Они с Юлей тоже долго не могли определиться, за кого будут ставить «галочки» в бюллетенях, в конце концов, пошли по методу поддержки той партии, о которой они больше знают, и которая не раздражает их одним своим существованием. По первому критерию сразу отпала почти половина кандидатов, по второму критерию пришлось хорошенько подумать.

— Нет, сын, мы пока не знаем, — подала голос мама, курившая в дальнем углу кухни около форточки. — Вроде бы и нужно сходить, все ты правильно говоришь, но нам с отцом надо как-то разумно ко всему этому подходить, чтобы потом, после голосования, противно не было.

И, снова, они были правы. Тимофей подумал, что старшее поколение, конечно, в корне отличается они молодежи, оно не способно и не хочет делать что-то на импульсе, ради принципа. Даже действиями, направленными на подрыв чьего-то положения, они хотят достичь какого-то положительного результата. Тиму было все равно, за кого они проголосуют, лишь бы не за «ЕдРо». Последние месяцы он ловил себя на мысли, что отношение его к родителям могло бы и измениться, если бы они любили правящую партию. Парню тогда ничего бы не оставалось, кроме как расписаться в собственном бессилии, потому как они с Юлей сделали все, чтобы мама и папа поняли и приняли их политическую точку зрения.

— Даже бабушка определилась уже, больше меня знает обо всех этих политических событиях, — усмехнулся Тим. — Берите пример с сознательного русского человека.