Маргарита Меклина - POP3

Милый Аркадий, куда Вы пропали? Не обидела ли я Вас чем? Сейчас воскресенье и я сижу на работе, отрабатывая бинокли для рассматривания птиц и свежесть горного воздуха… В голове по-прежнему шум. Вчера, поскольку мы немного повздорили с соседкой по поводу моей нехватки дыхания (она пыталась измерить размер моего выдоха какой-то специальной выдувной стеклянной трубкой — Байарс, кстати, в Египте, искал себе золотодува, убежденный в том, что таковые существуют и могут выдуть ему совершенный кусок золота размером в человеческое сердце — так вот, попытка эта увенчалась четырьмя (!) звонками в полицию). И вот представьте: я с пневмонией, думающая о свежем горном воздухе, в 12:27 ночи… К глазку прикрепилась аккуратная коротко-стрижечная женщина-милиционер с рукой на бедре, а вернее, с боеготовой рукой на дубинке. Как только мы, обманутые ее хрупкостью, женскостью, извечной любовью к собакам и детям, впустили ее, за ней ввалился черный громила. Но не пугайтесь, Аркадий, и не утирайте слезы платком — полицейский громила. Слушайте, дорогой Аркадий, и сберегите это в Вашем сочувствующем сердце: после этого началось сличение версий. В одной комнате эта… женщина допрашивала меня, а в другой комнате громила домогался ответов моей соседки. Никакого алкоголя в квартире, на столе лежат два обглоданных креветочных хвоста. О Боже: вопросы, которые они задавали! И о совершеннолетии, и о каких-то подозреваемых ими подозрительных отношениях, и о праве жить в той квартире… Вот Вам на затравку: около месяца назад в нашем районе, — пожалуй, за два или три блока, такие же милые супружные разнополые полицейские были вызваны родственниками молодого тридцатишестилетнего парня, который был в тот момент немного не в себе и размахивал кухонным ножом у себя на зеленой полянке перед своим собственным домом. Что ж, Вы думаете, случилось? Раздалась канонада. В смысле, эти бравые двое, а также подоспевшие к ним на подмогу другие, одновременно выстрелили в тридцатишестилетнего парня, на глазах у его отца и брата. Что ж, он теперь мертв, а его брат судит полицию.

Когда эти уроды, записав наши имена, после сорокаминутного перекрестного допроса удалились, я, минут через пять после этого, вышла на балкон. Вокруг нашего дома кружили полицейские бело-черные машины. Одна, вторая, третья, четвертая… Случись что, и они были бы вызваны на подмогу.

Пойду ка я выпью кофе… А как у Вас дела? Будете ли Вы в июле в городе или уйдете вслед за колонной детей?

Ничего нового, но лишь желание как-то достичь 8-) вас.

Даже так. в письме, в воздухе.

Как ваш старый генерал, кстати? 8-)

Добрый день, дорогой Аркадий! Кривые велосипеды готовятся к бою. Атака, вероятно, будет психической, подобной той, которую практиковали железноголовые немцы? Надеюсь, Ваш мастер помог Вам досчитаться звезд. Не говоря уже о петухах, задумчиво на них глядящих и изредка издающих свое извечное многострадальное кукареку. В голове у меня шумят водопады. Слабеющими пальцами извлекаю из клавиатуры музыку свинцового типографского шрифта. Только что разговаривала с Михаилом Иосселем, который теперь оплатит всего лишь половину моего билета. Семинар перенесся на 4 по 18 июля. Буду звонить узнавать про билеты и обратную визу.

Милая Рита, как вы там? Мне совсем не нравится ваше настроение. Я вас нежно люблю, и вовсе не хочу, чтобы вы кисли 8-) Не надо. Вы замечательная, просто — > > > > и так далее. Внятен ли я?

Да ладно, что там настроение! А у меня что? Вот так…

Добрый день, милейший Аркадий! Дорога по направлению к Кэмбрии, несомненно, была похожа на Военно-Грузинскую. И к тому же нескончаемые рассказы В. о Нагорном Карабахе, в котором он побывал: «то тут, то там — танк, а нам надо найти его брата, а его перевели на другой пост, и мы едем в ночи и вокруг — ничего. Женщина продает абрикосы. Мужа ее убили азербайджанцы, и правительство выделило ей три абрикосовых дерева. Остановились в деревне. Крестьянин. Корова. Вокруг — никого, ничего. „Как же ты живешь?“ — „Живу хорошо. Вот у меня два сына, корова. На следующий год жена, Бог дай, родит, и я приобрету вторую корову. И будет еще лучше, чем сейчас“».

У В. есть даже пожизненные права на вожденье машины в России, он сказал, что мечтает повидать Петербург. Но нет, В., в следующий раз… Оторванная половина билета и пепел.

Только у самого горизонта медленно двигалась крохотная фигурка всадника.

— Это почтальон… — Вздохнула Мари.

— Но почему ты вздыхаешь? — Участливо спросила тетушка.

— Не спрашивайте! Ах, не спрашивайте…

Милая Рита,

очень рад, что вы вынырнули из небезызвестного fog'a! Это поистине чудесно. Но, прошу вас, не забывайтесь с такой страстью над газетами, равно как и над пресловутой целебной тоской по России — ломаный грош всему этому цена в базарный день.

Слову Россия мое воображение (или же пускай память) незамедлительно откликается видом размокшей газеты в луже (название ее прочесть крайне затруднительно, к тому же теперь я все более уверяюсь, что мне его не узнать вовек), а также первыми бесснежными сумерками в декабре, а затем, безо всякого на то повода, на свет извлекается уже совершенно уму непостижимая вещь — подшивка иллюстраций из «огоньков» (Васильев, избы, пасмурная весна… словом, живопись). На этом — все. В остальном же это слово остается лишь орудийной лексемой в различного рода повествованиях. Подозреваю, что именно по этой причине многого не понимаю из того, что слышу или читаю. С чем, отмечу, давно смирился.

С другой стороны вполне возможно предположить, что в ком-то, живущем в «России», неожиданно пробуждается «целебная» тоска по ней же… (Бог мой, спросите, что же делать? В доме ни одной сигареты… вот она, «целебная» тоска — придется рыскать по сусекам… погодите минуту, Рита, да?).

Сигарет не нашел, но нашел трубочный табак, поэтому принялся готовить кофе, чашка с которым теперь стоит слева от клавиатуры. Окно открыто, скоро появятся стрижи и изгонят вконец обнаглевших воробьев.

Кстати, вороны демонтировали гнездо напротив. Вероятно, вид Левкина с огромной рогаткой на балконе, — в его последний приезд, — в самом деле их впечатлил.

Однако позвольте, душа моя, отвлечься от темы «России» и перебраться к вопросам, которые вы мне задали.

…о вашей затее относительно James Lee Byars. Я слышу о нем впервые, но то, что вы мне в нескольких слова о нем поведали, признаться меня сокрушило. Конечно же, надо написать, непременно написать, ведь в его проектах возможно ощутить бесконечную одержимость некой истиной, которая, как и подобает истине, неуклонно ускользает, обращаясь на миг в сияние очередного проекта.