Маргарита Меклина - POP3

31.08.98 9:50

Любезная Маргарита,

рассказ благополучно прибыл по месту назначения и еще раз доставил удовольствие, представ даже в призрачном экранном состоянии. Хотя, вполне возможно, призрачность является его собственным атрибутом, а экран здесь вовсе не при чем.

Что касается связи «Комментариев» с ПоМо, могу сказать одно: в какой-то степени (ежели даже она и обнаруживает себя) связь эта образовалась отнюдь не намеренно и, опять-таки, надо полагать, обусловлена не каким либо заданием, но, скорее, обыденным восприятием того, что принято считать реальностью или иначе — культурой.

Но из письма я понял, что вы живете в Сан-Франциско… Знаете, я привязан к этому милому, исполненному для меня некоего пустынного очарования городу. В первый свой приезд когда-то в 80-х, проезжая по Оклендскому мосту, я был неимоверно изумлен тем, что привычный узор звезд был едва ли не вывернут наизнанку.

Что вы там делаете? Что за штука «Ghosts of Versailles»? Все те же персонажи в поисках автора? Гораздо понятнее, например, «Postmodern Intertextuality». Я было даже подумал, что при каких-то обстоятельствах мне доводилось встречаться с «интертекстуальным преподавателем». Впрочем, думается, я их встречал намного чаще, чем бы хотелось.

…Иные пьесы Кэти Экер в самом деле хороши. И не взирая на «экстралингвистический» аспект ее писаний, который мне отчасти ведом и что, вероятно, мешает любому чтению, если, разумеется, оно не преследует никакой корысти, я продолжаю нежно относиться к ее работе, сожалея безмерно о невозможности перевода на русский язык.

Я говорил с ней несколько раз по телефону. Последний раз, если не изменяет память, весной 93 года, хотя могу ошибаться, — мы затеяли ужин с Лин Хеджинян. Кэти должна была приехать, но не приехала, позвонила, что решила отказаться от соблазна, поскольку ездит на мотоцикле, поэтому возвращаться из Беркли ей будет затруднительно.

У нас туман (отнюдь не fog), каплет с деревьев, довольно студено. Впрочем, окна еще держим открытыми.

Добрый день, дорогой Аркадий!

В 1994 с корабля филологического факультета имени Герцена попала на бал в Сан-Франциско. Работала в культовой организации, когда-то возглавляемой писателем-фантастом Роном Хаббардом. Затем — на погрузке, где ночью случилась небольшая авария, в результате чего мне удалось перескочить из люмпенов в программисты.

Программирую не сложные, а простые вещи на простом языке. Интертекстуальный преподаватель напоминает Мемозова из аксеновского «Круглые сутки нон-стоп» — вездесущ и пронырлив. Уверена, что Вы его встречали; он неизменный почтенный участник всех литературных собраний.

Привет, Рита,

…вот, сегодня толпы страждущих и алчущих выйдут на стогны града, в ликовании размахивая руками и помавая стягами, вследствие чего всяческие тонкие материи типа незаинтересованных размышлений о феминизме и библиотеках online их будут волновать меньше всего. Все это было бы действительно куда как удручающе, когда бы не было чуть смешно.

Предощущение праздника уже несколько дней томит сознание того, что именуется народом, и многим, если не всем, сегодняшний день, наверное, мнится чем-то наподобие решающего и окончательного события в жизни. В их собственной.

Я в свой черед, увы, вынужден продолжать бесконечную борьбу с велосипедным колесом, с которого сыплются спицы, как с белых яблонь дым, и потому, к своему прискорбию, не нахожу времени, чтобы разделить чаяния окружающих меня горожан, где-то уже начавших приступ очередного бастиона несправедливости.

Что, вероятно, неправильно, но иного пути нет.

Кстати, не получали ли вы по регулярной почте все то же пресловутое «китайское солнце» на этот раз в виде собственно книги?

Добрый день, дорогой Аркадий!

В привычном бумажном формате «Китайское солнце» выглядит очень приятно, более вещественно, чем на «прозрачном», как Вы сказали как-то, экране. Весь день в голове вертелась ваша фраза — «сцепились в коровнике» и вот — приятная неожиданность — это самое «Солнце»! Интересно, как Вы перечеркиваете слова прямо в тексте, как будто в черновике. Мне похожая визуальность очень нравится в произведениях Евгения Харитонова. Предвкушаю детальное прочтение книги.

Да, не приходится сомневаться — бабушки, авоськи, почти голод, который вообще-то покуда еще не совсем голод… словом, упадок и разложение. Отчего американская нация должна себя чувствовать уверенней, невзирая на совершенно уму непостижимое, скажем гоголевское, препирательство с Клинтоном.

Мне кажется, формальный феминизм (если так можно сказать) в итоге понес не последние потери. Любопытно, что в то время, когда Клинтон врал, будто он никогда в глаза не видывал барышню, русские водители врали, что они, дескать, как и все приличные люди, отдают долги, — таким образом все преспокойно врут и земля по-прежнему не пылает под их ногами. Не пылает она и под моими. Более того, сейчас утро и я сижу за клавиатурой в перчатках, у которых ловко сострижены концы пальцев, поочередно согревая их на чашке кофе.

Добрый день, Аркадий!

Вы именуете эти дни «осенними днями», а Бунин называл их «окаянными». Думается мне, что люди машут красными флагами с единственной целью: чтобы иметь возможность, после плотной еды (севрюга, самогон, самобранка), обсуждать «незаинтересованный феминизм» и библиотеки «on-line».

Милая Рита, все верно.

Верно и то, что «русский человек» (но, убей меня Бог, до сих пор это «определение» остается для меня темной водой!) как некий биологический вид (а управляемые социальные мутации со времен царя гороха, конечно же, изменили и продолжают изменять генотип этого вида) не может не вырабатывать собственную среду обитания, что применительно к человеку обычно принято назвать идеологией, в том смысле в котором ее понимал Альтусер. В свой черед эта машина коллективного оборудования в самом деле является еще и местом проекций коллективных желаний.

Религиозные системы, как первичные артикуляции подобных желаний, играют в развертывании исторической сказки (narrative) и в производстве картины/описания мира одну из ведущих ролей, создавая реальность и субъективность. Но, что для меня важнее, — эпистемологическую… скажем, заинтересованность.

Если обращаться к «православию» (которое в какой-то мере продолжает определять «русскость» в качестве очевидных предпосылок), к принципам устроительства им окружающего, нельзя миновать того,