Маргарита Меклина - POP3

Милая Рита,

чтобы не оставаться в долгу — как никак, вы подарили мне две истории безо всяких, надо отметить (и правильно!):-)

Милая Рита, уже очевидно, что эта поспешная записка не застанет вас у монитора, — время течет по иным кривым, нежели в истории русской словесности — вы уже вошли в роговые врата, я же, напротив, давно сижу перед монитором, щелкая бесполезными зубами и толком не зная, с чего этот день начинать, всячески оттягивая какое бы то ни было на этот счет решение.

«Маскарад»… странное дело, я помню лишь одно слово из этой пиесы — оно звучит как «арбенин», раздражая своим сходством со скрипучей «арбой», которую как-то довелось встретить в горах Пушкину и в которой, как он узнал, волы влекли из Персии тело Грибоедова.

Лермонтов, помнится, поразил меня в детстве своими стихами о долине Дагестана. Вот уже где действительно всякие петли складываются в любопытное вязание ничто. Здесь я невольно притянул за уши бартовское определение текста как свитера (или же мне это снится? Кажется, он все же настаивал на луке), который, ежели его распустить, окажется попросту ниткой.

Однако посмотрите, вот ведь как все складывается — Лермонтов, Арбенин, арба, Дагестан, Персия, горные старцы, асассины, — и не только как мулиды (отступники, а позже разящие из засады), кстати, называли их и по-иному — «проклятые мулиды» другие исмаилиты, из долины, и «мулиды, прославленные среди мулидов» — сами о себе… Словом, поезд медленно подходит к перрону рая. Логика не замутнена ничем. Расположение секретной почты видится мне на кручах «Алух Амут». Где-то на периферии мерцал мотив сексуальной жизни в Америке… но насколько я понимаю, он кажется вам чрезмерно простым в контексте восточных арабесок. Гораздо явственней связь асассинов и трубадуров.

Как бы то ни было, я возьму да и перечту «Маскарад» и даже не сегодня, а сейчас. Делать нечего, морозы, снега, алмазные звезды в одночасье превратились в слякоть.

И господствует ныне южный ветер, отчего на душе тревожно, голова сама не своя и остается только придумать подходящее необременительное занятие до следующего утра. Когда проснетесь, письмо будет у вас. Чашка кофе, сигарета… письмо. Нет, не так уж и скверно устроен мир.

PS Да, забыл — «А я ни к какой земле, ни к какой стране, ни к какой национальности не могу прибиться».

Как-то кто-то тогда еще в Ленинграде спросил Клейтона Эшлемана, что он думает о «корнях» и прочей х…е — «Writer is mongrel», был его ответ.

Здравствуйте, милый дорогой Аркадий!

Не волнуйтесь, со мной все в порядке, только вот вчера пошел снег крупными горошинами, посдувало у всех шляпы, в машину пришлось залить что-то зеленое, чтобы не замораживалось, а на лобовом стекле по утрам — толстый след льда, который подруга посоветовала счищать кредитной карточкой. Я подумала было, что это ирония, что дескать кому-то надо эту карточку дать, чтоб они потрудились. Ан нет, ребром этой карточки все и счищается.

Прочитала Вашего Разина-Батая! Честно говоря, я просто восхищаюсь Вашей непринужденной литературной походкой! А говоря еще более откровенно, хочу заметить, что в данном произведении оставил «след своего европейского ботинка» Набоков… Почему-то мне показалось, что чем-то Ваши эпитеты с его схожи…

Набрела на Интернете на Букера на 1998 год. Не знаю, что этот Букер материально дает, но почему там нет Вашего «Китайского солнца»?

Здесь висит полотно Огюста Редона «Девочка пожирающая мороженое»

Милая Рита, <���… >

Но неужто Октавио Пас отбыл в горние кущи? Что-то, воля ваша, я опять запутался во временах. И вообще в моей голове, кажется, все давно уже произошло — и восстание рабов под предводительством Спартака, и хождение евреев за море, и войны, и любовь, и ужение рыбы на берегах Потомака, и Иван-Царевич с серым волком впридачу. Странная такая, скажем, голова. Вот поэтому никогда не удавалось мне нигде доучиться. Нет у меня ни диплома, ни веры. Не приобретено также и чувство меры. Ни в чем.

Но что же вы своим знакомым по телефону рассказали? О том, что манкируете работой? Трудом пренебрегаете? Мороженое поедаете? Войну наблюдаете? Правильная война. Возможно я покажусь каннибалом, но я рад, что томагавк выкопан со дна залива и пущен в ход.

Это весьма полезно для расейской думы, — посадить бы этих ублюдков в Н-й поезд и под откос пустить где-нибудь под Геленджиком, а людям загодя билеты продавать и семечки выдавать на момент представления.

Впрочем страстность моя может исчерпывающе объясниться не только предрасположенностью к беспричинной жестокости, но и тем, что я не совершенно не выспался. И представляю из себя сплошного Айвазовского — красные, как говядина, глаза, щетина, — скрежет зубовный.

В никакое сравнение не идет с элегантным французским символизмом про девочку у телефона с мороженым в руке.

Здравствуйте, дорогой Аркадий!

Еле успевая в закрывающуюся на холодные каникулы библиотеку за Вашим Вайнбергером, то есть переведенческими бумажными тиграми, с меня слетела шляпа, а ключи остались в машине.

Вы видите свою машину, в ней идет напряженная внутренняя жизнь, добро, теплота, но Вам в ней нет места, и Вы лицезреете уверенные в себе ключи, свисающие из замка зажигания! Пришлось папе ехать ко мне на подмогу с запасными ключами!

Милая Рита,

вероятно, в конце концов становится не по себе оттого, что на этом свете необходимо бесконечно искать квартиры, какие-то не до конца артикулированные деньги, ключи, пропадающие в недрах машины, иногда признания, а то и кредитные карточки (вряд ли рублевой купюрой возможно соскрести лед с лобового стекла, — с лобных долей мозга еще куда ни шло), а там еще и колдовскую зеленую жидкость супротив мороза, да и сколько всего этого рано или поздно начинает приводить в уныние.

Кстати, поем хвалу вашему папе за поддержку и помощь! В доме также случается забывать ключи. У меня было два случая. Обычно это происходит с похмелья. В первый раз (в добрые старые времена), я пообещал пожарнику три рубля, и он взвился со своей эоловой лесенкой на пятый этаж, цепляясь ею поочередно за балконы. Во второй — я просто сел под моросившим дождем на скамью и навсегда уставился в буйно кипящую зелень кустарника. Однако спустя час с небольшим к своему изумлению увидел, как к моему дому приближается чета Скиданов, едва переставляя ноги под бременем мехов с пивом. Остальное пусть допишут студенты литературного института.

Моя же литературная иноходь, как вы элегантно выразились, по сути дело вынужденное и в действительности является откровенным потаканием вкусам газетных боссов, требующих минимум придаточных (а лучше полной их ликвидации), а того паче «чтобы в материале числа слов, за которыми надо было лезть в словарь, не превышало трех». А почему не двух? Или не четырех? И за какими словами и кто по обыкновению лезет в словарь?