Джеймс Олдридж - Горы и оружие

— Так что же там, в Париже? — сказал Али. — Запутанная штука получилась?

— Сейчас я расскажу, и сами сможете судить, — сказал Мак-Грегор и стал излагать шаг за шагом все свои действия в Европе. Али и кази слушали не перебивая, сидели за столом в напряженном молчании. Но когда Мак-Грегор кончил, кази не смог скрыть растерянного удивления.

— Какой спутанный клубок, — проговорил он. — Объясни же нам, что это все означает по-западному.

— Распутать клубок непросто, — сказал Мак-Грегор. — Все правительства на Западе внезапно заинтересовались курдским будущим, и все не прочь вмешаться.

— Это не ново, — сказал Али с мрачным выражением на больном лице.

— Да, но впервые все они принимают всерьез идею курдской автономии, даже идею суверенной курдской нации. А это уже нечто совершенно новое.

— Выходит, мы делаем успехи, — сказал кази. — Но в чем же тогда загвоздка? Почему они не помогают нам — и даже не дают приобрести оружие?

Мак-Грегор пожалел, что у него нет лучших объяснений, чем те, которые в Европе казались очевидными, но здесь, в горах, неясны и чужды. К Шрамму сегодня утром подошли с больным ребенком две горянки, приняв Шрамма за чужеземного врача (по их мнению, раз ты чужеземец — значит, доктор). Француз печально объяснил, что он не врач и помочь не может. Женщины ответили разгневанным плевком и крепким ругательством...

— Загвоздка в том, — сказал Мак-Грегор, облокотясь на пыльный стол, — что они примут идею курдской революции, только если смогут обеспечить себе от нее выгоду.

— Каким способом обеспечить?

— Любым: с помощью денег, оружия или обещаний, политических махинаций, подкупа. Любым способом, который даст им то, чего они хотят. Французы — те, видимо, удовлетворятся чисто коммерческими выгодами от нефти и газа. Поэтому я и решил, что французы будут для нас полезнее других.

— А французы — честные? — спросил кази.

— Как ты можешь задавать такой вопрос, кази? — сказал Мак-Грегор с грустной усмешкой. — Французы слабее всех прочих, вот и все.

— Трудно понять европейский склад мыслей, — удрученно сказал кази.

— Европа очень быстро меняется, — сказал Мак-Грегор. — В прежние времена им было бы нетрудно подчинить вас с помощью бомбардировщиков и войск. Но теперь это уже не так легко — ведь им самим, у себя дома, отовсюду грозят политические потрясения.

— А оружие? — спросил Али. — Кому оно досталось?

— Пока что никому.

Услышав отчаянное фырканье и тарахтенье подъезжающего джипа, Мак-Грегор догадался, что это прибыл Затко. Минутой позже Затко вошел в пешеру, прищуренно огляделся кругом, обнял Мак-Грегора.

— Ну, как ты? — сказал Затко. — Я знаю, ты виделся в Париже с Тахой.

Извинившись перед кази, Мак-Грегор стал рассказывать о Тахе, и Затко слушал терпеливо (сегодня он изображал терпеливого). И только когда Мак-Грегор упомянул про Дубаса, Затко не удержался и воскликнул:

— Значит, это правда. Сын ильхана тоже там!

Мак-Грегор рассказал, как Дубас показывал ему удостоверения.

— Вот видишь, кази, — сказал Затко. — Уже и документы штампуют... Говорил ты ему, что нас гоняют, как зайцев, в наших родных горах?

— Да, говорил. Но незачем сгущать краски. Приступим к беседе с французом, — сказал кази и велел одному из часовых сходить за Шраммом.

— Погоди минуту, — удержал Мак-Грегор часового. — Должен заранее предупредить тебя, кази, что этот француз оценивает все с военной точки зрения. Причем он разочарован тем, что уже увидел.

— Как же нам, по-твоему, вести себя с ним? — спросил кази.

— Думаю, что он к тебе прислушается, — сказал Мак-Грегор. — Но пусть вдобавок Затко подействует на него чем-нибудь эффектным.

— Это еще зачем? — вознегодовал Затко. — Перед французом из кожи лезть?

Кази вопросительно глянул на молчавшего Али.

— Мне этот француз не нравится, — сказал Али.

— А что ты скажешь? — спросил кази Мак-Грегора.

— Скажу, что из-за этого француза я из Парижа сюда ехал.

— Хорошо, — произиес кази, берясь рукой за обвязанное горло, закутанное сверху шерстяным шарфом. Видно было, что ему больно говорить. — Мы сделаем, что можем. — И послал часового за Шраммом.

Шрамм уже очистил сапоги от грязи и навоза. Хотя он не стал отдавать честь, но приветственно выпрямился, щупая курдов настороженным взглядом. На французском языке представив Шрамма, Мак-Грегор сказал ему, что кази и Али говорят по-французски.

— Я привез письма, кази, — сказал Шрамм и подал два конверта.

Кази быстро прочел, отложил в сторону.

— Вы хотите, чтобы я объяснил положение наших дел, мосье? — сказал кази. — Или вопросы хотите задавать?

— Я хочу лишь знать, какой властью вы располагаете и каков ближайший план ваших действий, — энергично приступил Шрамм к делу.

Кази подумал, прежде чем ответить.

— У вас один способ узнать, какой властью мы располагаем. Спросите любого курда, пусть скажет, кто, по его мнению, действительно представляет народ.

— Этого я сделать не могу, — сказал Шрамм. — Я не настолько владею вашим языком.

— Но в таком случае вы мало что сможете о нас узнать, — сказал кази.

— Пожалуй, что так, — невозмутимо согласился Шрамм. — Но меня фактически больше интересуют ваши теперешние планы.

Кази слегка развел руками.

— Это так сразу не скажешь, — произнес он. Последовали новые быстрые вопросы, новые осторожные ответы. Затко дернул Мак-Грегора за рукав, спросил, о чем идет у кази с французом разговор.

— Француз допытывается, с кем, собственно, хотят курды воевать, — ответил Мак-Грегор.

— То есть как — с кем?

— Он желает выяснить, против кого направлено острие вашей борьбы — против ильхана ли, иракских ли властей, иранцев или кого-либо другого.

— А-а...

— Он хочет знать, есть ли у вас контакт с русскими, — продолжал переводить Мак-Грегор.

— Скажи ему, у нас оружие русское.

Мак-Грегор будто не расслышал, но Затко настойчиво повторил:

— Скажи ему. Что ж ты молчишь?

— Зачем я стану говорить ему заведомую ложь?

В ответ Затко указал на курда-часового. На шее у того висел новенький автомат Калашникова с гладким коричневым прикладом и широким тканевым ремнем.

— Где вы это достали? — спросил Мак-Грегор.

— У иракцев украли, — сказал Затко.

— Кто украл?

— Я украл, — ответил Затко. — Все равно француз уже признал автомат, так ты пусти ему пыль в глаза. Пусть думает, у нас тысячи таких. — Тут Затко перешел на шепот: — Выйдем на минуту. Я тебе важное скажу.

Поколебавшись, но понимая, что Шрамм не прочь остаться с кази и Али наедине, Мак-Грегор вышел с Затко из пещеры на солнцепек.

— Вот кази про единство толкует и прячется, чтобы не дать иль-хану убивать братьев-курдов, — сказал Затко. — А знаешь, что эта старая задница ильхан сделал на той неделе? Осведомил о нас иранских жандармов. А потом убил одного из моих дозорных на посту.