Марианна Грубер - Промежуточная станция

— Я не о том. Вы знали убитых? В протоколе вы не назвали их имен.

— Они нам не представились.

— А вашим друзьям, Джону и Терезе Мальбот, их имена известны?

Мария скрестила руки на груди.

— Эти молодые люди взялись неизвестно откуда. За месяц до этого мы вселились в дом, предназначенный к сносу, не спросив ни у кого разрешения. И когда эти двое объявились, мы промолчали, потому что были рады, что и нас никто ни о чем не расспрашивает. Мы беженцы, у нас нет паспортов и вида на жительство. На Севере люди говорили, что таких, как мы, либо сажают в лагерь, либо высылают обратно.

— Ложь от начала до конца. Забудьте об этом. Никаких лагерей не существует. Вражеская пропаганда. — Бригадефюрер откинулся в кресле и пристально взглянул на Марию. — Ваш муж мог их знать?

— Роланд? Его тогда уже не было с нами. На третий или четвертый день после того, как мы добрались до города, он отвел детей в приют, чтобы хоть Изабелла и Пьер были устроены как следует. Сам он собирался искать работу в городе. С тех пор мы его больше не видели.

— Эти двое могли быть от него.

— Вряд ли.

Марии казалось, что ослепительный, яркий свет бьет ей в глаза отовсюду. Несомненно, это был допрос. Пусть и вели его дружелюбным голосом, он от этого не становился менее безобидным. К тому же она никак не могла понять, чего от нее сейчас добиваются. Все, о чем она знала, занесено в анкету.

— Если бы тех парней прислал Роланд, — тихо произнесла она, — они бы мне хоть как-то об этом намекнули. Мы ждали от него известий. А эти просто вошли к нам в дом и вели себя так, словно они — хозяева в городе. Наверно, они и были хозяевами.

— Как вас понимать?

— Они потребовали еду. В подвале заброшенного дома мы один раз наткнулись на консервы и картошку и принесли их домой. Мы обязаны были прислуживать им за столом. И еще они переходили на шепот, когда что-то обсуждали друг с другом. Мы приняли их за агентов. Впрочем, точно мы этого не знали, да нам и было-то все равно. Мы хотели одного — никому не мешать и не вызывать подозрений. Потом, когда уже появились строители и принялись сносить дома, эти двое дали нам денег, ведь мы постоянно кормили их. Только позже, на улице, я заметила, что нам дали много денег. Слишком много. Мы испугались, что нас обвинят в воровстве. Вот я и вернулась, чтобы отдать назад часть денег. А когда вошла в нашу старую квартиру, они уже лежали мертвые. Прораб, руководивший сносом домов, стал выяснять, как меня зовут, хотя раньше просто не замечал. Потом он запер меня в бытовке, а через какое-то время велел выпустить, сказав, что все в порядке. И если трупы лежат лицом вниз, все равно это не основание для подозрений.

— Странно, правда?

— Что странно?

— Я говорю, странно, что ваш муж больше не объявлялся.

Мария не знала, как отвечать дальше. Записку без обращения и подписи, которую она получила через несколько часов после переезда на новую квартиру, возможно, прислал Роланд. В любом случае, его рукой был написан и ее новый адрес, и короткий совет, куда обратиться, чтобы получить работу. С другой стороны, откуда он так быстро узнал, что они переехали? И потом, совершенно официальный тон. Это было странно, и Тереза сказала, что совести у него нет, но Мария никому не разрешала говорить о Роланде плохо.

В эту минуту зазвонил телефон. Бригадефюрер снял трубку, назвал себя и долгое время не произносил ничего, кроме «да» и «нет». В конце разговора он сказал: «Не вижу никаких затруднений», повесил трубку, раскрыл папку с делом и стал что-то записывать. Казалось, он совершенно забыл о существовании Марии, и она была рада, что допрос прервался столь неожиданным образом. Она смотрела на стену за спиной бригадефюрера, белую и пустую, украшенную только гербом города: два черных лебедя с широко раскрытыми красными клювами и переплетенными шеями на белом фоне в красном обрамлении.

— Вы уже забрали детей из приюта? — неожиданно спросил бригадефюрер.

— Да, — ответила Мария.

— Возникли проблемы, когда вы их забирали?

— Нет, у меня сложилось впечатление, что в приюте рады были от них избавиться. Они нам посоветовали записать детей в садик на Главной улице, шестьдесят семь, а когда выяснилось, что мы там теперь живем, отреагировали на это очень недружелюбно.

Бригадефюрер отложил ручку.

— Вы в самом деле умеете наблюдать. И, как видно, совершенно не отдавая себе в этом отчета. Просто так получается, да? Точность и умение наблюдать за нарушениями установленного в городе порядка — вот что вам теперь потребуется. И еще, — добавил он совершенно иным тоном, — умение молчать.

Мария съежилась под его пристальным взглядом.

— Я упомянула о происшествии в Садовом переулке только потому, — быстро сказала она, — что вчера меня предупредили: от Учреждения нельзя ничего утаивать.

— Это правильно. Учреждению все известно. Вот, возьмите. — Через письменный стол он протянул Марии план города. — Для ознакомления. И хорошенько прячьте от посторонних глаз все, что получите в Учреждении. Никто не имеет права видеть эту карту, вы обязаны молчать даже в полиции.

Мария расписалась в получении.

— Договор о зачислении вас на службу.

Мария поставила подпись и под ним.

— Отныне инструкции, которые дает Учреждение, определяют вашу дальнейшую жизнь. Все, что полезно Учреждению, полезно и вам. Не забывайте об этом никогда, чем бы вы ни занимались. В конце рабочего дня вы являетесь ко мне на доклад. Впредь не закрывайте рукой фотоэлементы, а когда пойдете по улице, переходите иногда на левую сторону тротуара. Так легче вглядываться в лица встречных. Преступника часто распознаешь по взгляду. Тот, кто слишком пристально заглядывает вам в глаза, уже подозрителен. А уж тот, кто делает все, чтобы не смотреть на вас, заслуживает особого внимания. Кроме того, в общении с людьми избегайте всякой доверительности. Не следует отвечать на вопросы, касающиеся вашей личной жизни. Оставайтесь замкнутой. Внешняя служба заканчивается в восемнадцать часов. Ровно в восемнадцать пятнадцать вы обязаны вернуться, поэтому стройте свой маршрут так, чтобы успевать. Вопросы есть?

— Да, — сказала Мария. — А что я должна делать?

— Но ведь это совершенно ясно. Ваша задача — выявление вредителей, тех, кто портит общественное достояние: плакаты, призывы, официальные сообщения. И кроме того, злопыхателей, расклеивающих нелегальные листовки и воззвания. Вы должны выискивать этих людей, запоминать, как они выглядят, и составлять их точное описание. Остальное — наша забота. Надеюсь, вы понимаете, что правопорядок существует и на улице? Еще вопросы?

— Все ясно, — ответила Мария.

Он взмахнул рукой, и дверь открылась. Еще один взмах, и Мария вышла в коридор.