Макар Троичанин - Вот мы и встретились

Пока шли, Жора рассказал, как их вычислили. Когда Казанова привезли, тот сразу сообщил, что от него ушли, ограбив и оставив без помощи, двое работяг, с которыми он промаялся последний месяц. Посмотрели их паспорта и тотчас обнаружили, что фотографии не принадлежат сволочам. Кадровичка, естественно, каялась, что не очень-то сверяла личности с фото, что у неё впервые такой случай, в общем, поставили в известность милицию. Оттуда привезли кипу фотографий разыскиваемых уголовников, среди которых Казанов уверенно узнал своих рабочих. Оказывается, они весной дали дёру из колонии строгого режима, куда попали за ограбление с убийством, а где добыли паспорта, следствию предстоит ещё узнать, и не исключено, что за этим стоит новое таёжное преступление.

- В экспедиции пока молчок, пока не поймали, никто ничего не знает, все думают, что ты застрял здесь только из-за погоды.

- Так оно и есть, - нехотя подтвердил Иван Всеволодович. Он за эти дни безделья так устал, что ничего не хотел и замкнулся на себя и на тех двоих. – Что с Казановым?

Жора рассмеялся.

- Да ничего серьёзного: сильно передрейфил и объелся нашего фирменного баночного борща. Желудок промыли, всадили пару уколов в задницу, и забегал, как ничего и не было, - и, помолчав, добавил: - Уволился, однако, и сегодня собирается отвалить.

- Как уволился? – удивился спаситель, но удивление его было тусклым, малоэмоциональным.

- Да так вот: враз всё решил, и никто не удерживал, - Жора почему-то не стал углубляться в причины поспешного бегства злополучного геологосъёмщика, так и не прижившегося в экспедиции. – Тебе только зазря досталось из-за него.

Иван Всеволодович поморщился как от внезапной боли.

- Ничего не зря, ничего зазря не бывает, на всё есть причины и объяснения. Может, судьба так распорядилась, подготавливая меня к чему-то, чего я ещё не знаю, чего и представить не могу.

Жора как-то неопределённо хмыкнул, заинтересованно и испытующе посмотрел на старшего и сразу же отвёл глаза, чтобы не встретиться взглядом, и не стал ни подтверждать, ни опровергать философский тезис фаталиста.

Подошли к переправе. Старший лейтенант придержал Ивана Всеволодовича, направившегося было первым, и приказал:

- Ребыкин! Вперёд! Быстрым темпом! – он действовал разумно, не рискуя следопытом. Молдой солдат ответил: «Есть!» и, ступив на дерево, умело побежал по нему, почти не вихляясь. Переправившись, спустился на берег, обегал ближайшие кусты, вернулся и почему-то побежал по переправе назад. – В чём дело? – строго спросил командир.

Запыхавшийся солдат объяснил:

- Там, в реке, утопленник.

Тут уж Иван Всеволодович, не слушая окриков старлея, сам пошёл по дереву. Оказалось, река сразу же за переправой делала метровый скачок со скалистого ложа, вырыв яму глубиной выше человеческого роста, а дальше её перекрывал широкий завал из нанесённых половодьем сучковатых и ветвистых молодых деревьев и кустарников, громоздившихся плотиной и под водой, и выше, а под этим завалом застрял высокий, с тоской глядя открытыми глазами сквозь прозрачную воду и сжимая рукой так и не понадобившееся ружьё. Вполне вероятно, что, спрыгнув на скалистое дно, он не удержался там, его смыло в холодную яму, погрузило с головой, где изношенное сердечко не выдержало ледяного удара, и ослабленное тело утащило сильным течением под завал, где бедняга и захлебнулся, отдав душу дьяволу. Разглядев всё, Иван Всеволодович не пожалел гадёныша, подумав: «Собаке – собачья смерть», но тут же, пожалев собак, изменил формулировку: «Мерзавцу и смерть мерзкая». Насмотревшись на подводного охотника, он перешёл на другую сторону реки и призывно махнул рукой оставшимся, а когда переправившийся командир остановился рядом, предложил, как приказал:

- Надо идти за вторым, а этот подождёт, никуда не денется, - и пошёл впереди по хорошо видимым на свежем снегу следам, не ожидая согласия.

Следы вели вниз по течению реки, всё время отклоняясь влево, пока не упёрлись в перпендикулярный ручей, и потянули облаву вверх по ручью, но не долго. Скоро в затишке, окружённом могучими кедрами, обнаружилась низенькая, в рост человека, избушка, сложенная из цельных стволов и перекрытая половинными плахами, с маленьким оконцем сбоку. Когда-то, в далёкие советские годы в низовьях реки, ближе к морю, были, говорят, два поселения староверов, и зимовье, очевидно, их крепких рук дело, осталось как напоминание об изгнанном настоящем русском народе. Не останавливаясь, Иван Всеволодович грузно прошагал к оконцу и, чуть отстранясь, чтобы не получить чем-нибудь по лбу, приказал, а не предложил:

- Выходи! Нож и топор оставь, руки держи вверх.

Дверь избушки сразу же отворилась от удара ногой, как будто низкий только и ждал приказания, и в проёме обозначилась фигура беглеца, держащегося за низкую притолоку.

- Привет, легаши! – бодро прокричал он, и лицо его кривила пьяная улыбка, но глаза глядели зло и насторожённо. – Ба! Какой почёт! – увидел солдат с автоматами. – Нате, курвы, берите! – артистически рванул ворот телогрейки и, отделившись от притолоки, вышел.

- Руки! – закричал старший лейтенант и наставил на него автомат. – Руки вверх!

Низкий убрал улыбку, поняв, что спектакль окончен, и нехотя полуподнял руки, согнутые в локтях. К нему тотчас подошли двое солдат, умело завернули руки за спину и надели наручники.

- Вперёд! – скомандовал командир, но впереди пошёл солдат, и только за ним арестованный, а следом остальные молчаливые охранники.

Иван Всеволодович с Жорой заглянули в зимовьё, разглядели в сумраке нары со спальниками, стол, на нём грязные миски и воткнутый самодельный нож из обломка пилы, печь, на ней закопчённая кастрюля, в углу навалом лежали банки тушёнки и сгущёнки и полупустой мешок с чем-то ещё.

- Не густо, - определил Жорж. Зашёл внутрь, собрал в валявшийся пустой рюкзак банки, туда же сунул нож, вложив в деревянные ножны, обмотанные изолентой. – С этим они не протянули бы и месяца, олухи.

- Однако, они выбрали такую вольную смерть, предпочитая её долгой зоне и надеясь на удачный промысел. Ты бы что выбрал? – Иван Всеволодович тоже зашёл, согнувшись, внутрь, пошарил вокруг глазами, отвернул изголовье спальников и нашёл то, что искал. – Вот их спасение, - показал две пачки патронов, в одной не хватало трёх.

- Я бы, - запоздало ответил на вопрос Жора, - сначала бы выходил Казанова и отправил его на базу, а потом бы уже и думал.

Иван Всеволодович спрятал патроны в свой рюкзак, уложил туда же и топор.

- Этим мы и отличаемся от них.

- Спальники берём, ещё что? – спросил младший.

- Всё, ничего не берём, противно, - поморщившись, ответил старший, - спишем вместе с ними. Пошли. – Уходя, прикрыли дверь, подумав, что вдруг кому-нибудь ещё понадобится надёжное таёжное убежище.