Макар Троичанин - Вот мы и встретились

- Нормально, - ответила, всё ещё смущаясь, наверное, тоже в разочаровании от прохладной встречи. – Вчера утром прилетела, а к вечеру была уже здесь, - повернула голову и улыбнулась. – Ты так хорошо объяснил, что я продвигалась словно спортсмен по ориентированию. – Тёмные глаза её необычно блестели, выдавая скрытое, удерживаемое волнение. – А здесь сразу встретила Зину, она показала тайник с ключом, и я влезла в дом без спросу, - и опять улыбнулась. – Не прогонишь? – и, не ожидая ответа: - Хочу сделать ваши сибирские пельмени, будешь?

- Ещё как! – приятно было сознавать, что о тебе заботятся. – Сейчас переоденусь, умоюсь и помогу.

- Нет, нет, - запротестовала Вера, - я сама. А ты пока приведи себя в божеский вид, - оглядела его критически.

- Тогда, пожалуй, смотаюсь в баню.

- Вот и хорошо, и я успею к твоему приходу.

Иван Всеволодович наконец-то сбросил опостылевшие разношенные и драные кеды, грязные, задубевшие от пота, носки, приятно пошевелил освобождёнными пальцами ног и прошёл в комнату, чтобы собрать бельё. А там, бог ты мой – чистота и порядок! Пол вымыт, постель тщательно застелена, мебель расставлена и даже окна вычищены и вылизаны от многолетней пыли, а на письменном столе чинно покоятся в аккуратных стопках бумаги и книги. Всё незнакомо и опрятно, словно в хорошем гостиничном номере. Как здесь жить? Ладно, как-нибудь приобвыкнем и приобживёмся. Быстро собрал бельишко, полотенце, сунул в сумку, торопясь, банные принадлежности.

- Я пошёл, - уведомил хозяйку. Она проводила его улыбкой.

Но прежде бани заскочил в парикмахерскую, попросил отскоблить начисто. Но знакомая мастерица, как и та, московская, наотрез отказалась.

- Не буду, Иван Всеволодович, хоть убей. Тебе густая поросль идёт, ты в ней выглядишь настоящим русским богатырём. Не настаивай, не порть мужественной мужской внешности, - и предложила слегка укоротить везде на шотландский манер.

Он спорить не стал, даже приятно стало от похвалы, решил: «Вере тоже понравится». В бане в темпе смыл полевую коросту, даже в парилку сходил всего раз и заспешил в семью, где его ждала любимая жена и не менее любимые пельмени. А когда пришёл, то понял, что спешил не зря: на кухонном столе торжественно сияла в хрустальном блеске бутылка водки и рядом с ней примостились пажи-рюмашки, о которых он и забыл забытьём. Вот это да! И хотя давно совсем ничего не пил, кроме редкого пива, сейчас придётся изменить строгому правилу, чтобы не огорчать заботливую хозяйку. А она, сияя улыбкой, тоже блестела в своём театральном, тесно облегающем, серебристом платье, и он не удержался, чтобы не выдать комплимента:

- Вера, ты бесподобна! Так и кажется, что богиня сошла с древнегреческого пьедестала. – Правда, женские прелести её, подчёркнутые теснотой, больше соответствовали русской, а не греческой красавице.

Она, довольная произведённым эффектом, улыбнулась, и ему ничего не оставалось, как наконец-то заключить то ли невесту, то ли уже жену в тесные объятья. Вера не сопротивлялась, но и не делала встречных движений, а когда он полез с поцелуями, не прятала глаз, как это обычно делают женщины, а смотрела прямо в его глаза неподвижным тёмным взглядом, и не ответила на его жаркий поцелуй. «Стесняется», - решил он и попытался крепче обнять, но она откинула голову и предложила спокойно:

- Садимся, - и высвободилась из объятий, - а то пельмени остынут. – Какие пельмени? Да пусть они пропадут пропадом! Ему до нестерпения захотелось схватить её, сжать до боли, стащить серебристую броню и отнести в постель, а там… - Ваня, ты меня слышишь? – отошла на другой конец стола. – Фу, совсем исколол! Тебе надо было бы сбрить бороду и подстричь волосы, а то выглядишь как старорусский помещик, неприлично для современного интеллигента.

«Вот тебе и понравился!» - с огорчением подумал Иван Всеволодович, остывая. Когда, раскрасневшись по-юношески, уселись-таки за стол, взял подрагивающей рукой бутылку, свинтил пробку.

- Будешь?

Она чуть поморщилась:

- На донышке.

- Зачем тогда брала? – забрюзжал по-стариковски.

- Тебе, - поставила на угол стола кастрюлю с пельменями и начала раскладывать по тарелкам. – Побольше?

- Вали, - разрешил, - не ошибёшься. Только я не любитель алкоголя.

- Я тоже, - присоединилась Вера, не обделяя духмяными пельменями и себя.

- Смотри-ка, - деланно обрадовался он, - как удачно устроились – есть на чём сэкономить, - улыбнулся ей, восстанавливая дружелюбие, и она заулыбалась в ответ. Иван Всеволодович вдруг, удивившись, сообразил, что никогда не слышал её смеха, только – улыбки. «Ого!» - понял, - «серьёзный характер, сдержанный, без излишних эмоций – трудно будет соврать». – Сейчас, однако, дербалызнем, не экономя. – Ему-то, во всяком случае, нужен был допинг, нужны были развязность и нахальство, уверенность в мужском превосходстве и силе, иначе… Ему не нравилась встреча, не нравилось, что она отстраняется от ласк и не нравился он сам, что пытался лезть нахрапом. «Потерпи», - урезонивал инстинкт, - «не лезь как пацан буром на тело, ей не по душе грубые наскоки, потерпи – целая ночь впереди, и тогда…». – Ну, давай, - поднял наполовиненный стопарь и придвинул к её начетвертённому, - за встречу, за долгий и счастливый союз, - чинно чокнулись, выпили и принялись за пельмени. – Что родители, как приняли твой внезапный отъезд? – начал он спокойный семейный разговор. Она аккуратно вытерла губы салфеткой, и Иван Всеволодович обнаружил такую же рядом со своей тарелкой.

- Нормально. Мои очень огорчились, что ты не зашёл перед отъездом познакомиться, а твои обрадовались и строго наказали, чтобы свадьба была у них и как можно скорее.

Услышав наказ, он тоже обрадовался зацепке, позволяющей оттянуть бумажные отношения. Притворно вздохнул и тоже чинно утёр губы салфеткой.

- Придётся ублажить старичков, ты как считаешь?

Вера неопределённо пожала плечами.

- Как скажешь, - ответила как послушная супруга, а он, воодушевлённый тем, что важное решение можно отложить, запланировал:

- На следующий год весной поедем в отпуск, тогда и сварганим свадьбу на радость всем родителям, - не упомянув о своей радости. Но она почему-то не воодушевилась, оставаясь безучастной, и было непонятно: то ли одобряет мужское решение, то ли вынуждена согласиться с ним. – А завтра пойдём знакомиться с нашими. Зину ты уже знаешь.

- Мне она показалась какой-то странной.

- Почему? – удивился Иван Всеволодович, не заметив за бойкой женой Николая никаких особенностей, кроме, разве, неумеренной стервозности.

- Да так: она почему-то долго извинялась за то, что нагрубила мне по телефону ещё зимой, но я тогда тебе не звонила, - и, глядя в сторону, ожидала его разъяснений.