Дэйв Пельцер - Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Я продолжал отчаянно искать новые источники заработка еще и потому, что мне уже исполнилось семнадцать, а значит, остался всего год до окончания опеки. После уроков я сломя голову бежал домой, переодевался и, даже не присев, отправлялся либо в ресторан, либо на завод по производству пластика, где нередко трудился до двух часов ночи. Вскоре я почувствовал, что сверхурочные и постоянный недосып не проходят даром. В школе учителя делали мне замечания, когда я начинал храпеть на уроках. Одноклассники издевательски посмеивались надо мной, а у меня не было сил, чтобы поставить их на место. Некоторые из них приходили в рестораны, где я работал, и не упускали случая продемонстрировать свое превосходство перед девушками или похвастаться дорогими костюмами. Эти ребята были твердо уверены, что им, в отличие от меня, никогда не придется хвататься за такие подработки, чтобы выжить.

Иногда, в редкие свободные часы, я ходил в гости к мистеру Тэпли, преподавателю английского. Если у него в это время не было уроков, он чаще всего проверял тетради. Я садился перед ним, упирался локтями в парту и забрасывал мистера Тэпли бесконечными вопросами о моем будущем. Он знал, что мне нелегко живется, но я почему-то стеснялся признаться, отчего все время засыпаю на занятиях. Мистер Тэпли отрывался от кипы тетрадей, приглаживал редеющую шевелюру и давал мне парочку советов — вполне достаточно, чтобы пережить очередные выходные, во время которых я пытался сделать домашние задания на неделю вперед.

Хоть я и хватался за любую возможность подзаработать, я старался организовывать свое расписание так, чтобы освобождать каждый второй уик-энд. В эти дни я ездил в Сан-Франциско — искать отца. За последние годы я оставил сообщения на всех пожарных станциях города с просьбой перезвонить, но папа так и не откликнулся. Однажды, когда очередной пожарник ответил, что отец у них не работает, я не выдержал.

— Ну, пожалуйста! — взмолился я. — Просто скажите, в какую смену я могу ему позвонить!

— Эмм… Стивен работает на разных станциях в разное время, — немного поколебавшись, ответил пожарник. — Мы передадим ему твое сообщение, — сказал он и быстро повесил трубку.

Я знал: что-то не так. Элис пыталась остановить меня, но я рвался на помощь отцу.

— Он в беде! — кричал я, ничего не соображая от дурных предчувствий.

— Дэвид, откуда ты знаешь? — урезонивала меня миссис Тёрнбоу.

— Вот именно! — вскинулся я. — Я ничего не знаю! И я уже устал от этого. Устал жить в неведении, устал все время скрывать что-то, врать… — Я замолчал. В голову лезли мысли о том, что могло случиться с папой, — одна другой страшнее. — Я просто должен узнать, — сказал я, целуя Элис в лоб.

Она не стала меня задерживать; я прыгнул на мотоцикл и устремился к Сан-Франциско. На автостраде я выжимал полную скорость, отчаянно петляя между автомобилей, и затормозил только на подъезде к Пост-стрит, 1067, где находилась та самая пожарная станция, на которой отец работал, когда я был ребенком.

Я припарковал мотоцикл у заднего входа в здание и, пока поднимался по лестнице, столкнулся с человеком, чье лицо показалось мне знакомым. Сначала я даже подумал, что передо мной отец, но потом понял, что обознался. Этот человек улыбнулся, а отец никогда не улыбался.

— Господи, сынок! Сколько лет, сколько зим! Я тебя не видел… даже и не помню, когда видел тебя в последний раз.

Я пожал руку дяде Ли, папиному лучшему другу и напарнику.

— Где отец? — решительно спросил я.

Дядя Ли отвел глаза.

— Он… он только что ушел, — с запинкой ответил он. — Его смена закончилась.

— Нет, сэр! — возразил я. Я прекрасно видел, что дядя Ли лжет. Дежурство у пожарников заканчивалось утром, а не в середине дня. — Дядя Ли, — не сдавался я, — мы с отцом не виделись уже несколько лет. Я должен знать, что с ним.

Пожарник откашлялся. Ему явно было не по себе от моих слов. Он потер лоб и положил руку мне на плечо:

— Мы с твоим отцом начинали вместе, ты знаешь. Замечательным пожарником он был. Одним из лучших. Иногда мне казалось, что все, не выберемся, но он не сдавался…

Я почувствовал, как внутри все замерзло. Оглянулся в поисках чего-нибудь, за что можно было ухватиться, чтобы не упасть. Прикусил губу. И кивнул, словно разрешая дяде Ли сказать самое страшное. Пожарник прикрыл глаза, он представлял, что я чувствую.

— Твой отец… больше не работает в пожарной службе. Стивена, то есть твоего папу, в общем, его попросили выйти на пенсию.

— Так он жив! — радостно воскликнул я и облегченно вздохнул. — С ним все в порядке! Где он? — торопливо спросил я у дяди Ли.

К сожалению, на этот вопрос он ответить не смог. Оказывается, отец ушел со службы год назад. Когда у него закончились деньги, он стал переезжать с места на место, и каждый раз дядя Ли переживает, что его старому другу приходится спать на улице.

— Дэвид, это все выпивка. Она его убивает, — тихо сказал он.

— Так где он сейчас? — уже ни на что не надеясь, спросил я.

— Не знаю, сынок. Он объявляется, только когда ему нужно одолжить пару баксов. — Дядя Ли откашлялся и посмотрел на меня так, как никогда раньше не смотрел. — Дэвид, постарайся понять отца. У него никогда не было нормальной семьи. Он приехал в Сан-Франциско совсем молодым. Стивен очень любил вас, но брак с твоей мамой его уничтожил. На работе тоже приходилось нелегко. Но только она и держала его на плаву. Он жил ради станции. И спасался выпивкой, потому что других способов не знал.

— Спасибо, дядя Ли. — Я снова пожал руку пожарнику. — Спасибо, что все мне рассказали. Теперь я хотя бы знаю, что с ним случилось.

Дядя Ли проводил меня до мотоцикла.

— Я в ближайшие дни встречаюсь с твоим отцом. Кто знает, вдруг ты поможешь ему выкарабкаться.

— Да, — ответил я. — Может быть.

Две недели спустя я сел в автобус, который отвез меня в один не самый благополучный район Сан-Франциско. Целый час я прождал отца на автобусной станции. Потом заметил неподалеку маленький бар. Решил рискнуть, зашел внутрь и увидел отца, лежащего лицом на столе. Я начал оглядываться в поисках помощи, но посетители бара равнодушно проходили мимо или, как ни в чем не бывало, продолжали пить свое пиво, будто лежащий на столе человек был для них обычным явлением.

Я положил руку на плечо супергерою моего детства и осторожно встряхнул его. Отец закашлялся и вроде как очнулся. От него ужасно пахло, так что мне пришлось задержать дыхание, пока я выводил его из бара. На улице ему явно полегчало, во всяком случае, взгляд стал более осмысленным. Отец выглядел хуже, чем я мог себе представить, поэтому я старался не смотреть на его лицо. Я хотел вспомнить папу таким, каким он был когда-то, — сильным, высоким, широкоплечим пожарником, который широко улыбался, сверкая зубами, и готов был рисковать жизнью ради спасения из огня напарника или ребенка.