Дэйв Пельцер - Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Несмотря на это, я убедил себя, что прекрасно справлюсь и без школы. Поэтому, когда лето подошло к концу, я решил бросить учебу — мой восемнадцатый день рождения был совсем близко, и проблема зарабатывания денег встала ребром. Элис мое решение явно не понравилось, но я не слишком прислушивался к ее словам, поскольку моя карьера в салоне неожиданно пошла в гору. Из сорока продавцов я постоянно был в пятерке лучших. Но буквально через несколько месяцев после моего восемнадцатилетия цены на бензин резко взлетели, начался кризис, все мои сбережения растаяли как дым, и я внезапно осознал, что у меня нет будущего.

Как-то в воскресенье, решив убежать от проблем, я сел в свой потрепанный оранжевый «мустанг» шестьдесят пятого года и отправился на север в поисках Рашн-Ривер. Я не знал точно, где она находится, но надеялся на инстинкт и детские воспоминания. И в результате нашел-таки верную дорогу. Я понял, что еду правильно, когда впереди показались высоченные секвойи. Припарковавшись возле старого супермаркета, я еще какое-то время сидел в машине, надеясь, что сердце перестанет так отчаянно колотиться. Потом я прошелся по тем же рядам, по которым носился в детстве, и на последние деньги купил в магазине палку салями и французскую булку.

Я сидел на песчаной отмели пляжа Джонсона и медленно поедал свой незамысловатый ленч, прислушиваясь к плеску волн Рашн-Ривер и тарахтению большого фургона, едущего по узкому мосту. Мне почему-то было очень хорошо и спокойно в тот миг.

Я знал: для того чтобы исполнить собственную клятву и поселиться на Рашн-Ривер, я сначала должен найти себя. Но у меня ничего не получится, если я буду жить так близко к своему прошлому. Значит, мне нужно оторваться от него. Я собрал мусор и пошел прочь с пляжа, чувствуя, как солнце светит в спину. Я ощутил странное тепло внутри. Наконец-то я начал сам принимать решения. В последний раз обернувшись на Рашн-Ривер, я чуть не заплакал. Конечно, я мог и сейчас сюда переехать, но это было бы неправильно. Глубоко вздохнув, я медленно произнес слова, которые уже говорил когда-то: «Я вернусь».

Через несколько месяцев, успешно сдав экзамены за среднюю школу и пройдя через серию тестов и проверок, я наконец вступил в ряды воздушных сил США. Новость об этом каким-то образом дошла до мамы, и она позвонила мне за день до того, как я приступил к тренировкам. Голос, который я услышал в трубке, принадлежал не злобной ведьме, а мамочке из моего детства. Я легко представил ее лицо на том конце провода; сквозь слезы она твердила, что постоянно думает обо мне и всегда желала только лучшего. Мы проговорили почти час, и я надеялся, что вот-вот услышу заветные три слова, которые мечтал услышать от мамы с самого детства.

Элис стояла рядом и видела, как я плачу в телефонную трубку. Я хотел быть рядом с мамой, хотел видеть ее лицо, хотел слышать, что она меня любит. Я понимал, насколько это глупо, но не мог не попытаться. Элис пришлось использовать весь свой дар убеждения, чтобы отговорить меня от поездки к маме. В глубине души я знал, что мама по-прежнему всего лишь играет моими чувствами. Почти восемнадцать лет я мечтал о том, чего никогда не смогу получить, — о маминой любви. Не говоря ни слова, Элис обняла меня и прижала к себе. И в тот миг я понял, что наконец-то обрел то, что искал всю жизнь, только подарила мне это не родная мама, а приемная.

На следующий день я стоял в гостиной, вытянувшись в струнку, и смотрел в глаза Гарольду.

— Не подведи нас, сынок, — сказал он мне на прощание.

— Не подведу, сэр. Вот увидите. Вы будете мною гордиться.

Элис подошла и встала рядом с мужем.

— Ты знаешь, кто ты. И всегда знал, — сказала она, протягивая мне блестящий ключ из желтого металла. — Это твой дом. Всегда был твоим и твоим останется.

Положив ключ в карман, я поцеловал Элис, мою мать, и пожал руку Гарольду, моему отцу. Надо было сказать что-нибудь соответствующее моменту, но я подумал, что лучше будет помолчать. Потому что в тот миг мы и так чувствовали себя одной семьей.

Несколько часов спустя я уже находился на борту «Боинга-727», который уносил меня все дальше от Калифорнии. В последний раз я закрыл глаза, как потерявшийся мальчик, и передо мной, словно живой, возник «сержант» Майкл Марш. Устремив глаза к небу, он спросил:

— Ну, что скажешь, рядовой авиации Пельцер?

— Эмм… — Я не торопился с ответом. — Я, конечно, слегка напуган, но думаю, смогу извлечь из этого пользу. У меня есть план. Я знаю, чего хочу, и обязательно этого добьюсь.

Учитель посмотрел на меня и улыбнулся:

— Молодец, Пельцман. Так держать.

На борту моего первого самолета я в первый раз открыл глаза как человек по имени Дэйв. И радостно сказал сам себе: «Вот теперь начнутся настоящие приключения!»

Декабрь 1993 года, округ Сонома, Калифорния.

Я стою один. Сегодня холодно, я дрожу, а кончики пальцев у меня уже успели онеметь. Когда я выдыхаю, перед лицом возникает облако морозного тумана. Издалека доносится приглушенный рокот темных облаков, сталкивающихся друг с другом. Спустя несколько секунд по холмам раскатывается гром. Приближается ливень.

Но я не спешу от него прятаться. Я сижу на старом бревне, лежащем посреди пустынного пляжа. Мне нравится наблюдать за набегающими на берег темно-зелеными волнами; они закручиваются, перед тем как превратиться в облако соленых брызг, часть которых оседает у меня на очках.

Несмотря на промозглый холод, мне тепло. Я больше не боюсь остаться один, и мне нравится проводить время наедине с собой.

Сверху доносятся крики чаек; несколько черно-белых птиц бродит по пляжу в поисках чего-нибудь съестного. Внезапно одна из чаек отбивается от стаи; видно, что она едва держится в воздухе, хоть и машет крыльями изо всех сил. И вот она падает вниз и неловко скачет по песку, оберегая покалеченную лапу. Через несколько секунд чайка обнаруживает кусок пищи — и стая возвращается в мгновение ока. Другие птицы нападают на свою увечную товарку в попытках отобрать добычу. Но хромая чайка не сдается и яростно отгоняет нападающих ударами клюва. Наконец битва подходит к концу: стая улетает в поисках более легкой добычи.

Оставшаяся на песке чайка пронзительно кричит ей вслед, словно еще раз утверждая свою победу, а потом поворачивается ко мне и снова кричит, но на этот раз в ее голосе явно слышится предостережение. Я наблюдаю за чайкой и думаю о том, что произошедшее только что на пляже очень напоминает мою жизнь в семьях опекунов. Тогда мне больше всего на свете хотелось, чтобы меня приняли. А еще я мечтал найти ответы на вопросы своего прошлого. Но чем взрослее я становился, тем яснее понимал, что должен идти своим путем. Я также смирился с тем, что вряд ли найду ответы на все волнующие меня вопросы. Но они нашлись сами — после того, как я вступил в военно-воздушные силы США и исполнил свою главную мечту о полетах. Этот поступок определил всю мою дальнейшую жизнь. Круг замкнулся. И я наконец-то нашел в себе силы встретиться с мамой и напрямую спросить ее: «Почему?»