Петер Маргинтер - Барон и рыбы

— Верно. Завтра я приглашен к нему на ужин. И если это действительно не обременит вас, — Кофлер де Рапп протестующе воздел руки, — завтра я у вас обедаю и допрошу вашего садовника.

— Я пришлю за вами слугу. Мой дом не так-то легко найти.

— Эта рыба обитает в пещерах Терпуэло?

— Так они зовутся. Пещеры Терпуэло — белое пятно на спелеологических картах {89} 89 спелеологические карты — карты расположения и конфигурации пещер. . Я наткнулся на это название, организуя недавно прогулку (на недельку) для небольшой компании веселых молодых людей. — Г-н фон Кофлер двусмысленно улыбнулся. — В путеводителе по Пантикозе и ее окрестностям, написанном экс-директором сберегательной кассы Флоралем, я обнаружил упоминание о пещерах. Вход должен быть неподалеку от деревни Иркида — там, откуда родом мой Франчес. Еще там была ссылка на какой-то специальный труд, согласно которому пещеры Терпуэло представляют собой огромную систему подземных залов, а сведения о них отсутствуют. Для прогулки не подходит.

— Интересно, очень интересно. — Барон вытащил запасные часы, что в целости и сохранности обнаружились в багаже. — Половина десятого! Все же полет на шаре не прошел бесследно. Мы увидимся завтра, г-н фон Кофлер!

Он кивнул официанту и протянул руку Кофлер де Раппу.

— Итак, до завтра!

— До свидания, г-н фон Кофлер. — До свидания, доктор Ай..?

— Айбель. Симон Айбель, г-н фон Кофлер!

Сон Симона прервал неясный шум, раздиравший утро, как острыми камнями, бессвязными мелодичными криками и ревом животных. После тишины ночи они ранили ухо. К тому же вскоре на барабанные перепонки обрушились еще и церковные колокола. Симон мрачно встал, дотащился до окна и толкнул ставни. День сунул в щель косой столб света, как просовывает ногу в дверь агент по продаже стиральных машин. Каменный пол засиял ослепительно-белым светом.

На площади шумел рынок. Симон почистил зубы, ощупал языком то место, где, как ему казалось, выпала пломба, потом до ушей намылил лицо и шею и устранил при помощи острой бритвы пробивающуюся щетину там, где ее присутствие было нежелательно. Уже отдалившись от перьев, льна и конского волоса обители своих мечтаний, покинутой с сугубой неохотой, он не мог не оценить с благодарностью предупредительность Пепи: образцовый слуга оставил ему горячую воду в пузатом кувшине, накрытом вязаной грелкой.

Через полчаса чучело по имени Симон в кое-как напяленной пижаме превратилось в кокетливого д-ра Айбеля, в белоснежной рубашке, в повязанном по всем правилам галстуке, с острыми, как нож, складками на брюках и в сверкающих сапогах, понапрасну стучащегося в двери барона.

Пепи сообщил, что барон отправился еще раз поблагодарить за помощь г-на священника, с которым он вчера даже не простился толком. Потом он собирался в банк — обменять английские фунты на испанские песеты — и, наконец, в библиотеку: полистать справочники. Они, то есть г-н доктор и Пепи, свободны до обеда.

— У какого-то г-на Кофлера, — уточнил Пепи. — В смысле — обед.

На улице было так замечательно, многоцветно и громко, что Симон предложил камердинеру, говорившему наряду с многими другими языками и по-испански тоже, пройтись по рынку. В безлюдном обеденном зале они не торопясь позавтракали. Аппетит Пепи зависел не столько от физических потребностей, сколько от наличия еды, и казался неутолимым. Второй завтрак он уписывал за обе щеки точно так же, как за полтора часа до того — первый. Затем слуга и секретарь барона, который как раз расспрашивал директора библиотеки о пещерах Трепуэло вообще и поющей рыбе в частности, смешались с толпой.

Богатый шумный рынок сияющим утром ранней осени — истинная Страна Кисельных Берегов для всякого, у кого в кармане завелось немного денег. Чем меньше тебе нужно и чем меньше ты тратишь, тем неограниченнее твои возможности. Торговцы, чующие, что в кошельке у тебя кое-что есть, становятся все навязчивее, а жесты, которыми ты от них отделываешься, все величественнее. И вообще, стоит задуматься, а не лучше ли такой вот рынок настоящей Страны Кисельных Берегов, ведь, как всем известно, она окружена огромной стеной из манной каши, в которой каждый, кто хочет войти, должен проесть себе ход. Ни Симон, ни Пепи манной каши не любили. Симона слишком часто кормили ею в студенческой столовой. Пепи же манной кашей пичкала бабушка, утверждавшая, что негры от нее белеют. А на рынке достаточно съесть кусочек турецкого меда или пакетик земляных орехов.

Тугие тыквы, шелковистый лук, чеснок, белый как кость, певчие птицы и мучные черви, пурпурная свекла, салат всех видов, лотерейные билеты, гороскопы, толстокожие груши, коварно поблескивающий фиолетовый инжир, кувшины и горшки, гуси в тесных клетках, бледные куриные тушки, зеленые бобы, горох, приносимые по обету дары всех размеров и с надписями на любой вкус, яблоки, орехи, миндаль, четки, яйца, сыр, желтое-прежелтое масло, открытки, шелковые шали и подвязки, пахучие колбасы, форель, мед, свечи, горчица и керосин: природа и трудолюбие выставили на обозрение потрясенной толпе свои заветнейшие сокровища в корзинах, на прилавках, под зонтами и развевающимися навесами. И не только на обозрение: все это лежало тут же, рукой подать, такое душистое, заманчивое и близкое, и все можно было понюхать, пощупать, поторговаться, купить, а при случае даже и стянуть.

Симон и Пепи отдались на волю гомонящей толпы, то отступая в сторону, чтобы пропустить хозяйку с тяжеленными сумками, то поглаживая курчавую шерсть ожидающего своей участи барана, обнажили головы перед священником, поспешавшим домой с большим горшком айвового варенья, вляпались в давленые помидоры, но благополучно миновали кучки, оставленные крестьянскими дворняжками, сонно обнюхивающими под прилавками ноги своих повелителей и их покупателей, налетели на толстого господина, прижимавшего к груди большой кулек винограда, так что у того по рубашке потек сладкий сок, вступили в перепалку с торговкой яйцами, а между делом лакомились турецким медом и жареным арахисом. Они вели себя точь-в-точь как жители Пантикозы и крестьяне из окрестностей, хотя почти все знали, что они — двое из троих прибывших вчера чужестранцев. Подумать только: на воздушном шаре!

Только Симон собрался обратить внимание Пепи на южную грацию, с какой дама, подобная башне, несла перед ними на голове корзину, полную цветов и фруктов, как вдруг облаченная в черные шелка башня повернулась вокруг своей оси, на мгновение замерла, а потом величественно устремилась к Пепи.

— Джузеппе, маленький мой негус! — вскричала дама-башня.

— Г-жа Сампротти! — изумленно воскликнул Пепи, бросаясь в ее объятия.