Петер Маргинтер - Барон и рыбы

— Но что же бедный барон будет теперь есть? — спросила практичная Теано.

— О, никаких проблем. — Гиацинт ле Корфек явно обрадовался возможности этим объяснением несколько разрядить обстановку. — Мы просто будем ставить еду под микротор и уменьшать ее. Мы можем уменьшить все, что только ни понадобится барону: мебель, одежду, письменные принадлежности, книги. Никто не упрекнет нас, что в новом состоянии он терпит какие-либо лишения.

Симон возмущенно фыркнул, а Саломе Сампротти при этой бестактности нахмурилась. Тем не менее они успокоились насчет насущных нужд барона.

— Давайте попробуем! Он хотел молока.

— Господа! — При этом возгласе все взгляды устремились на Симона. — А не могли бы вы уменьшить и меня? Я готов последовать за бароном! — Потрясенные присутствующие уставились на него.

— Об этом прежде нужно как следует подумать, — с сомнением произнес наконец ле Корфек.

— Нет, Симон, пожалуйста, не надо! — всхлипнула Теано.

— Ты тоже можешь уменьшиться, если хочешь. Втроем наверняка будет веселее!

— Вам действительно настолько безразличны собственные размеры? — со значением произнесла Саломе Сампротти.

— Прошу оставить эти намеки, сударыня! — Движения Симона обрели вдруг странную плавность, голос звучал сдавленно. — Есть вещи, к которым просто привыкаешь…

— Я ни в коем случае не допущу, чтобы ради меня вы пошли на такую жертву! — привлек к себе внимание барон. — К тому же вы пригодитесь мне гораздо больше в качестве посредника в этом Бробдингнеге {146} 146 Бробдингнег — страна великанов, в которую попадает во время своего второго путешествия герой романа «Путешествия Гулливера» (1720) Джонатана Свифта. .

— Вы правы, г-н барон, — Симон, несмотря ни на что, вздохнул с облегчением.

— Мы восхищены вами, г-н барон, — произнес О'Найн, — тем, что вы встречаете свою участь с таким самообладанием.

Барон отмел ненужные похвалы коротким жестом.

— Мне надоело болтаться среди ваших башмаков! Вы собирались пить чай! Так и пейте, несмотря на этот инцидент. И возьмите с собой меня, если присутствие лилипута не отобьет у вас аппетит.

Симон положил руку на пол. Барон забрался ему на ладонь. Но встать не решился, а, стоя на коленях, ухватился за большой палец. Когда Симон выпрямился, барон попросил освободить для него нагрудный карман пиджака: если на такой высоте он сидит просто на ладони, у него кружится голова. Симон вытащил из кармана кружевной платочек и посадил туда барона. Тому карман оказался как раз по росту.

— Очень удобно, — поблагодарил барон. — Твид довольно колючий, зато отсюда мне легче с вами разговаривать.

Вырезывателя силуэтов Дуна они нашли во дворе. Он нес серебряный поднос с чайником и чашками, новость его удивила, но не слишком взволновала. Руки у него дрожали, и посуда дребезжала, как пожарная машина на ухабистой дороге, но скорее по причине преклонного возраста и некоторой нервозности, чем от страха перед человечком, выглядывающим у Симона из кармана.

— Замечательная штука, монсеньор, — пробормотал он так тихо, что расслышал только Симон.

— Идиот, — прошипел Симон в ответ и отвернулся от невинного взгляда его глаз, умноженных гранеными очками.

— В общем-то, очень мило, — прошептала Теано тетке, вместе с которой замыкала печальное шествие.

— Что? — рассеяно спросила Саломе Сампротти, а Теано вдруг расплакалась.

— Что с тобой?

— Раз Симон меня не любит, я хочу под микротор!

Хорошо, что в этот день г-жу Сампротти мучал ревматизм и все остальные намного опередили прихрамывающую даму. Никто не расслышал звучной пощечины, которой тетка наградила племянницу.

Когда они наконец уселись за низенький чайный столик и молча глядели на барона, хмуро рвавшего в клочки розовый лепесток, все почувствовали себя виноватыми. Теано тихо сморкалась в платочек, Томас О'Найн крутил кончик бороды, барон фон Тульпенберг играл вилочкой для пирожного, а Гиацинт ле Корфек все расправлял свою салфетку, разглаживал ее и складывал снова.

Наконец барон фон Тульпенберг откашлялся.

— Я уменьшу барону чашку и пару сандвичей, — сказал он, беря оставшийся прибор, все еще ждавший на подносе.

— Не надо, жаль майсенского сервиза {147} 147 майсенский сервиз — изготовленный на знаменитой Майсенской мануфактуре в Германии (осн. в 1710 г.). , — возразил барон. — Возьмите какую-нибудь ненужную кружку. Для чего, собственно говоря, изобрели вы этот дьявольский аппарат?

— По правде говоря, из-за гномов, — покраснев, признался Гиацинт ле Корфек. — Я всегда страшно увлекался гномами. Все детство я слушал захватывающие сказки о гномах, старая тетка рассказывала мне их осенними и зимними вечерами перед сном. Тогда я сам очень хотел сделаться на всю жизнь гномом. Я никогда не забывал о них, ведь у нас в Бретани {148} 148 Бретань — самый крупный полуостров Франции, присоединенный к владениям французской короны в 1523 г. Здесь традиционно преобладало сельское население, известное из истории своими пророялистскими настроениями. все дышит воспоминаниями о карликах и гномах, живших прежде в больших лесах. А потом узнал от Максима, несколько семестров изучавшего в Лейпциге социологию, что гномы — тайная страсть всех жителей Центральной Европы. Говорят, в Германии в каждом садике стоят гипсовые или глиняные гномы, очаровательные божества плодородия в красных колпачках, каждый со своими атрибутами: граблями, лопатами, маленькими тачками и лейками. Так нам пришло в голову всерьез заняться гномами. Мы, разумеется, собирались привлекать только добровольцев и ни в коем случае не делать их меньше чем ростом в локоть.

Гиацинт ле Корфек наконец расстелил салфетку на коленях и смущенно взял сандвич с огурцом. Симон задумчиво рассматривал свои ногти. Он чувствовал, что все ждут от него каких-то слов или действий, и ему было неприятно их разочаровывать.

— Не понимаю, что вы все так на меня смотрите, — проворчал он.

— Ты умеешь летать, — сказала Теано. — Единственный из всех нас.

— Ну и что? Может, это запрещено? Или я поэтому волшебник, или хотя бы искусный физик, как наши хозяева? Летать — это не искусство.

— Да, это просто отсутствие страха высоты, — подтвердил барон фон Тульпенберг. — Мы наслышаны о вашем захватывающем путешествии в Пантикозу.

— Но я не имела в виду шар. — продолжала Теано.

Саломе Сампротти сильно пнула ее ногой, и она умолкла.

— Есть и другие способы, — согласился Гиацинт ле Корфек. — Вот и чай для барона.

Как бы то ни было, но выглядело это очаровательно: барон ростом с палец уселся на спичечный коробок, закинул ногу на ногу и задумчиво помешивал в крошечной чашечке. Саломе Сампротти и Теано припомнились кукольные домики, мужчинам же — игрушечные железные дороги и домики из песка, и все смотрели на него прояснившимся взором.