Томас Пинчон - Рассказы из авторского сборника «Выкрикивается лот сорок девять»

— Ну, и куда я, по-твоему, свалил? — тихо спросил Ливайн.

— Я этого так и не понял, — ухмыльнулся Риццо.

— Пока, ребята, — сказал Ливайн.

Он нашел попутную машину, направлявшуюся в Таракань. Когда они отъехали на пару миль от города, водитель сказал:

— Черт, а хорошо все-таки вернуться назад.

— Назад? — не понял Ливайн. — Ах да, наверное. Он уставился на дворники, сметавшие дождевые капли с ветрового стекла, прислушался к дождю, хлеставшему по крыше кабины. И через какое-то время уснул.

В половине шестого вечера Деннис Флэндж по-прежнему закладывал за воротник с мусорщиком. Мусорщика звали Рокко Скварцоне, и около девяти утра, едва завершив обход, он прибыл прямиком к дому Флэнджа в рубахе с прилипшей апельсиновой кожурой и галлоном домашнего мускателя [24] …и галлоном домашнего мускателя… — Мускатель — вино из мускатного винограда. , который искусительно покачивался на его мощной руке, перемазанной кофейной гущей.

— Эй, sfacim ! [25] Эй, sfacim! — Sfacim — Что-то вроде «едрить тебя…» В романе «V.» есть указание, что источником Пинчону послужило итальянское слово sfacimento, означающее «распад», «гниение». Однако по-английски слово звучит непристойно. — заревел он из гостиной. — Я принес вино. Выходи.

— Отлично! — заорал в ответ Флэндж и решил, что на работу не пойдет. Он позвонил в адвокатскую контору Уоспа и Уинсама и наткнулся на чью-то секретаршу.

— Флэндж, — сказал он. — Нет. — Секретарша принялась возражать. — Потом, — сказал Флэндж, повесил трубку и уселся рядом с Рокко, намереваясь до конца дня пить мускатель и слушать стереосистему стоимостью в 1000 долларов, которую заставила его купить Синди и которой, на памяти Флэнджа, она пользовалась разве что в качестве подставки для блюд с закусками или подносов с коктейлями. Синди являлась женой Флэнджа — миссис Флэндж, — и нет нужды говорить, что она не одобряла затею с мускателем. Впрочем, она не одобряла и самого Рокко Скварцоне. Да, собственно говоря, и любого из друзей своего мужа. «Не выпускай этих уродов из игровой комнаты, — могла завопить она, потрясая шейкером для коктейлей. — Ты долбаный член общества защиты животных, вот ты кто. Хотя сомневаюсь, что даже в этом обществе примут тех зверей, которых ты таскаешь домой». Флэнджу следовало бы ответить — хотя он этого никогда не делал — что-нибудь вроде: «Рокко Скварцоне не зверь, он мусорщик, который, помимо прочего, обожает Вивальди». Именно Вивальди — шестой концерт для скрипки с подзаголовком Il Piacere [26] Именно Вивальди — шестой концерт для скрипки с подзаголовком Il Piacere… — Антонио Вивальди (1678–1741) — итальянский композитор, скрипач и дирижер. Создал жанр сольного инструментального концерта. Его концерты «Времена года» — ранний образец программной симфонической музыки. Il Piacere — удовольствие ( итал. ). — они и слушали, пока Синди бушевала наверху. У Флэнджа создалось впечатление, что она швыряет вещи. Временами он с интересом представлял себе, какой была бы жизнь без второго этажа, и удивлялся, как это люди умудряются обитать на ранчо или ютиться в одноуровневых квартирках, не впадая в безумную ярость — ну, примерно раз в год. Жилище самого Флэнджа было расположено на скале высоко над проливом. Постройку, смутно напоминавшую английский коттедж, соорудил в 20-х годах епископальный священник, контрабандно провозивший в Америку спиртное из Канады. Похоже, все жившие тогда на северном берегу Лонг-Айленда были в той или иной степени контрабандистами, поскольку кругом обнаруживались отмели и бухточки, проливчики и перешейки, о которых федералы не имели ни малейшего представления. Священник, должно быть, находил во всем этом своеобразную романтику: дом вырастал из-под земли, как большой мшистый курган, и цветом напоминал волосатого доисторического зверя. Внутри были кельи, потайные ходы и странные угловатые комнаты; а в подвале, куда попадали через игровую комнату, во все стороны расходились бесчисленные туннели, извивавшиеся, как щупальца спрута, и сплошь ведущие в тупики; обнаруживались водоотводы, заброшенные канализационные трубы, а иногда и потайные винные погреба. Деннис и Синди Флэндж жили в этом странном, покрытом мхом, почти естественном могильнике все семь лет брака, и сейчас Флэндж стал ощущать, что прикреплен к дому некой пуповиной, сплетенной из лишайника, осоки, дрока и утесника обыкновенного; он называл его утробой с видом на мир и в редкие минуты нежности напевал Синди песенку Ноэля Коуарда [27] …и в редкие минуты нежности напевал Синди песенку Ноэля Коуарда… — Ноэль Коуард (1899–1973) — английский драматург, актер, продюсер, композитор и певец. Больше известен как деятель театра и кино. По его пьесам в 30-х гг. было поставлено несколько фильмов (в частности, «Кавалькада», 1933, реж. Фрэнк Ллойд). В историю кино вошел как продюсер и сценарист трех первых фильмов знаменитого впоследствии режиссера Дэвида Лина («В котором мы служим», 1943; «Веселое привидение», 1945 и «Короткая встреча», 1946). — отчасти для того, чтобы напомнить о первых месяцах совместной жизни, отчасти просто как любовную песнь дому:

Впрочем, песни Ноэля Коуарда с реальностью, как правило, связаны мало, — Флэндж, раньше этого не знавший, быстро в этом убедился, — и если через семь лет выяснилось, что он не столько птичка в ветвях, сколько крот в норе, то виновата в этом была не столько его обитель, сколько Синди. Психоаналитик Флэнджа — тронутый и вечно пьяный мексиканец-нелегал по имени Джеронимо Диас, — разумеется, многое мог высказать по этому поводу. Раз в неделю Флэндж в течение пятидесяти минут выслушивал между порциями мартини громогласные рассуждения о своей матери. Тот факт, что за деньги, потраченные на эти сеансы, он мог купить любой автомобиль, породистого пса или одну из женщин на том отрезке Парк-авеню, который был виден из окна докторского офиса, волновал Флэнджа гораздо меньше, чем темное подозрение, что его каким-то образом надувают; возможно, это происходило из-за того, что он считал себя законным сыном своего поколения, и поскольку Фрейда это поколение впитало с молоком матери, Флэндж чувствовал, что ничего нового не узнаёт. Но иногда ночами, когда снег, который несло из Коннектикута через пролив, напоминанием хлестал в окно спальни, он ловил себя на том, что спал в позе зародыша; он заставал себя с поличным за кротоуподоблением, которое было не столько моделью поведения, сколько состоянием души, когда снежная буря не слышится вовсе, а храп жены представляется журчанием и капелью эмбриональной жидкости где-то за покровом одеяла, и даже тайный ритм пульса становится простым эхом стука сердца самого дома.