Дима Клейн - Двойник Президента

— Это запись, — сказал Андрей, небрежно усаживаясь в любимое кресло, выдолбленное из черепа динозавра-трицератопса. — Вот, веду здесь подростковую жизнь бэтмана или, прости Господи, отшельника. Даже самому смешно. Как будто у меня нет ни друзей, ни родственников, ни подчинённых, ни всё такое.

— Андрей, я тебя предупреждала, что в Москве без наличных денег шагу не ступишь, — укоризненно покачала головой Алина. — Хотя бы сто долларов в кармане надо иметь на расходы. Иначе так и будешь сидеть дома один, как сыч.

— Сто долларов, — возмущённо воскликнул Андрей, — да в Китае крестьянин за такие деньги целый год работает! Кстати о работе. Мы тут с братвой основали открытое международное акционерное общество по спасению России от системного кризиса. Уставной капитал — девятьсот миллиардов баксов. В случае успеха предприятия можно заработать до тысячи процентов прибыли в год. Я вошел в долю. К тому же, я тут нам с тобой одну небольшую страну в Африке присмотрел. На днях покупаю. В общем, деньги все в деле, наличных даже на еду нет, — и торопливо достал из авоськи вторую сосиску.

Фёдор Ступин зачарованно смотрел на многометровое изображение брата-близнеца на плазменном экране.

— Никогда не думал, что мы с тобой так похожи, — вымолвил он.

— Шанешно ши пошоши. Тьфу! — Андрей выплюнул недожёванную сосиску. — Конечно похожи. Однояйцевые, как-никак.

— Ты вот, точно — однояйцевый, — пошутила Алина и достала из своей сумочки серебристую фляжку с любимым «блэк-рашеном». — И больше никак, чем как.

— Алина, кончай его подкалывать, — покачал головой Фёдор. — Ему и так тяжело. Я бы на месте брата…

— Вот когда окажешься на моём месте… — угрожающе перебил его Андрей.

— Мальчики, не ругайтесь, — Алина напряжённо смотрела то на одного, то на другого, то на экран телевизора, — Я, кажется, кое-что придумала, — и она сплела из трёх пальцев загадочную фигуру, изображающую мудру кудзи-ин в пальцевой боевой игре докко.

Пентхауз повернулся вокруг оси на три градуса, ловя предзакатное солнце.

Борис Николаевич Пельтцер часто видел вещие сны, подрёмывая в своём рабочем кабинете. То ему снилось, как спецгруппа КГБ в чёрных масках в провокационных целях сбрасывает его с моста в реку. То ему снилось, что он случайно недоплатил партвзносы в Свердловский обком КПСС, и товарищи коллективно его стыдят на собрании ревизионной комиссии. То ему снилось, что в России наступило полное торжество демократии, и благодарные граждане ставят ему памятник на месте мавзолея Ленина. Просыпаясь после таких снов, Борис Пельтцер долго тряс головой и обливался холодной водой из переносного дачного дюралевого рукомойника.

— Вот же, понимаешь, какая дрянь снится, — бормотал он и садился под уютную лампу с зелёным абажуром работать с документами.

В эту ночь Борису Николаевичу долго не спалось. Он ходил по своему кремлевскому кабинету из угла в угол. Снаружи через окно доносились возмущенные крики граждан и народа, требующих хлеба без зрелищ. Только что президент отправил почётную делегацию миллиардеров-олигархов в голодающие страны Малой Азии с целью найти дополнительные кредиты для возрождения России. Во всех остальных странах в долг уже не давали.

— Куда деньги деваются, ума не приложу? — спрашивал сам себя президент вслух. — Ведь только что были, понимаешь, и сразу их нет. Может, правда пора переходить на безналичные расчеты? Егор Радар, вишь, не раз намекал, что безналичные труднее будет красть. Только ведь народ нас опять не поймет. Народ наличные любит.

Борис Николаевич привычно прикорнул в уголке кабинета, на монашески-жёстком казённом диване, оставшемся здесь со времён Председателя СНК РСФСР Ульянова. Сон скоро пришел, и оказался он хуже и страннее прочих.

А приснилось президенту следующее.

Приоткрылась секретная дверь в стене, через которую Борис Николаевич обычно пробирался на служебный теннисный корт. И вышли из той двери двое директоров ФСБ Ступиных (Петровых). Похожих, как близнецы-братья.

— Что вам от меня надо, двое из ларца, одинаковых с лица? — бесстрашно спросил их президент. Он ещё со времен работы прорабом на стройке полюбил детские сказки, народные присказки и блатные поговорки и применял их по мере надобности.

В ответ один из директоров ФСБ молча подошел к дивану и заботливо поправил президенту подушку. А второй подошел к окну и начал кому-то усиленно махать рукой. И скоро гуськом вошли в кабинет четыре гения экономических реформ — Радар, Арчибайс, Германцов и Ирина Помада. И встали они у изголовья президента почётным караулом. И явил свой лик самый бойкий из олигархов — Авраам Осиновский. И появились в углах кабинета грозные стражники из Федеральной службы охраны России в пёсьих масках и с десантными автоматами Калашникова в руках. По рабочему кабинету призраками заходили малознакомые и совсем незнакомые депутаты Государственной Думы с армейскими погонами и без оных. И мелькнул на потолке светлый образ чудотворной Казанской Божьей Матери среди ликов членов правительства. Борис Николаевич захотел проснуться, но не получалось.

— Фёдор, твой чёртов торсионный вибратор уже работает? — строго спросил директор ФСБ у самого себя.

— Сейчас, Андрей, включу, как раз батарейки заменяю, — пыхтя ответил директор ФСБ самому себе.

— Борис Николаевич, вы извините, но мы вам сейчас импичмент делать будем, — сказал один из призраков, обращаясь к президенту. — Не волнуйтесь, это не больно. Лежите-лежите, не вставайте.

И все присутствующие молча кивнули. Борис Николаевич снова захотел проснуться, но опять не получалось.

— За что же это мне, понимаешь, импичмент? — строго спросил он, обводя компанию заговорщиков суровым взглядом. — Я вам не Клинтон какой-нибудь!

— Вы слишком много сделали для демократии в России. Ваше здоровье подорвано. Пора отдохнуть, — бойко ответил за всех олигарх Авраам Осиновский.

— К тому же, в новое тысячелетие должны войти новые люди. В смысле — с деньгами, — веско добавил директор ФСБ Ступин (Петров). — То есть — мы.

— Мне ещё два года до дембеля осталось. Дайте спокойно дослужить, — попросил заговорщиков Пельтцер. — Не хочу, понимаешь, как Хрущев, на госдаче огурцы сажать.

— От дачи советуем вам отказаться в порядке трудовой дисциплины, — сказал кто-то из гениев реформ, — а то народ нас не поймет.

— Народ, народ! — неожиданно для себя взорвался Борис Николаевич. — Нарожали бабы от коммунистов, понимаешь, потомственных дураков и лентяев. Работать хотят как папуасы, а жить как европейцы.