Геннадий Баннов - За огнями маяков

— Да. Только нет буфета.

Буфетная тема ее не заинтересовала, и про сухари он не стал рассказывать.

Вышли освежиться на улицу, направились в сторону моря. В него садилось солнце, оранжевые лучи отражались в воде. Ходили через двор туда и обратно, так что временами слышался плеск волн.

Двором училища прошли к обрыву берега, к шумящему морю. Оно, живое, колышется, бьется, катят по берегу набегающие друг на друга волны, неоставимо бегут по песчано-галечному берегу, и вверх, и выше, пока не иссякнет энергия, — тогда поворачивают назад в море, чтобы набраться новой силы и снова затопить влажные камни, до которых не всякий раз дотягиваются. Вдали море кажется тихим, беззаботно-спокойным. Невидимый материковый берег, вместе с горизонтом, поглощен дымчатой мглой.

— Оно никогда не надоест, — Верочка говорит тихо. — У моря я бываю, весной, летом, осенью уже лет… двенадцать-тринадцать, и не дай Бог, придется его покинуть.

— А что, возможно такое?

Она о чем-то подумала. Неожиданно показала рукой вниз, на уходящую к морю дорогу:

— Вы здесь бывали?

— Здесь мы тренируемся, бегаем.

— Спустимся? Слушаю я вас с удовольствием. Может быть, как человека свежего, приезжего. У вас какой-то жгучий интерес к Сахалину, к Александровску… А еще, мне кажется, что вы здесь — человек временный…

Не возражал, нет. Ведь приехал на два или три года. И вернется в Уфу или Тюмень, домой. Работать, заниматься боксом. Учиться по возможности…

— Да и здесь можно учиться, — она возразила. — Есть учительский институт, в Южно-Сахалинске, почти дома. — Неожиданно она переменила тему: — Вот столько мы с вами знакомы, а для меня вы какой-то загадочный.

— Вы молодая, вам все кажется загадочным.

— Так я молодая, а вы старый? Да?

— Двадцать первый год мне… Впрочем, ты мне кажешься девочкой, ничего в жизни не испытавшей.

— Поеду в Южный, буду учиться, узнаю жизнь. Много событий пройдет за эти два года. Вас здесь уж не будет, конечно…

— А вот и ошибаешься! — он загорелся полемикой. — Не уезжаю я, Верочка, с Сахалина. Перевожусь в Южный!

Она притихла, затаилась. Смотрела снизу вверх с долинкой каприза. Хотелось услышать продолжение к сказанному, а он, как бревно бесчувственное: ни слова больше!

Возвращались к подъему в гору, к Рыбному городку.

— Там и договорим. — Снова он взял ее руку.

— О том, что меня переводят в Южно-Сахалинск — никому ни-ни.

— А что, это секрет? — Улыбнулась, рассмеялась.

— Руководство училища знает, другим пока ни к чему.

— Как это интересно! — по-детски воскликнула.

Опять вернулись к городу. В избах зажигались огни. Заводились и песни. В разных концах города, к наступлению ли сумерек, в тон ли загулявшим сахалинцам, наростал собачий лай. Верочка улыбнулась:

— Хорошо у нас в Александровске: спирт есть — поют и пляшут.

Проходили освещенную одной лишь лампочкой контору училища. Там, с левой стороны, за кабинетом директора, окно молодых специалистов — Георгия Цаплина и Олега Сибирцева. В их комнатке горел свет. Значит, Гоша дома, читает какую-то книжку. Прошли рядом, миновали ворота, остановились у приоткрытых дверей клуба, откуда неслась бойкая музыка. Вышедшие покурить ребята заметили Олега — горящие папиросы спрятали в рукава. «Ах, черти, сожгут ведь!» — он покачал головой.

— В клуб мне не хочется, — Верочка взяла Олега под руку.

На улицу Чехова не спускались, шли по возвышенности Рыбного городка.

— Расскажите что-нибудь о себе. Где родились, учились, о чем мечтаете? Ничегошеньки-то я не знаю.

— Биографию?

— Не то, что… Ну, все-таки… Как стали такой вот?..

— Какой?

— Сильный и это… Представительный!

— Родился в Тюмени, по счету пятым. И не последним. Младший братишка — Толик. Сестра — чуть постарше меня. И три старших брата. Часто переезжали с места на место, в семье всегда чего-нибудь не хватало. Новую одежду мне почти не покупали: донашивал за старшими. Хотел учиться, а тут — война, Из восьмого ушел на завод, потом поступил в железнодорожное училище, на государственное содержание. Было и холодно, и голодно. Ходили на занятия в телогрейках, в ботинках, в мастерские, в столовую. На улице больше сорока градусов, да с ветром… Летом, вскоре после Победы, нас, пятерых, вызвали из мастерских. Направили учиться в Уфу, в железнодорожный техникум трудовых резервов. Тоже на государственное содержание… После техникума — сюда направили.

— А боксу где обучались?

— Сперва в секции техникума, потом — в спортивной школе. Выступал, был послан на большие соревнования, в Пятигорск. Там оставили на сборы тренеров. Вел сборы опытный педагог, заслуженный мастер спорта Борис Семенович Денисов. Ух, талантище! Тогда ему исполнилось семьдесят лет. Он только перенес инсульт. Знаешь что это такое?

— Слышала.

— Ну, вот. А с таким энтузиазмом занимался с нами! Я чем-то ему понравился, много уделял мне внимания… — Олег прервал себя, обернулся: — Имеются еще вопросы?

— Много вопросов. Была у вас в Уфе, ну, девушка любимая?

— Ух, ты! — Посмотрел он на ее настороженные восточные глаза, перевел взгляд вдаль, задумался. Помолчал.

— Она любила вас? Тебя любила? — нарушила молчание.

— Не знаю. Я любил. И сейчас люблю, — тихо прибавил.

Несмотря на долетающие из города песни и лай собак, кажется, установилась вдруг пронзительная тишина. Она не выдержала.

— Когда вас переведут в Южный?

— История долгая. — Он вздохнул. — Подведу итоги учебного года, съезжу в отпуск. Оттуда сразу — в Южный. Сюда приеду в командировку: заберу вещи, книги и — прощай, Александровск!

— А воспитанники, боксеры? Их бросите?

— Спросила бы что-нибудь полегче. Не с собой же брать. Жалко, конечно… Наберу новых пареньков, сам буду выступать. Мои годы еще не ушли, правда?

Кивнула.

— А я приду на ваши выступления, буду болеть, переживать. За тебя, Олег Иванович.

— Если не улетишь в Хабаровск. Там пединститут, туда собиралась.

— Ну, нет, скорее в Южный — куда вы, туда и я. А потом уж в Хабаровск. Сразу на третий курс. И мама согласна: через два года, говорит, повзрослею, — тогда можно и на материк. А сейчас… Поступить бы.

— Училась хорошо — поступишь.

Остановились возле строящегося двухэтажного дома, возле очередного спуска к Александровску. Глядя на возводимое сооружение, Олег рассудил:

— Вид-то выбрали не на море, а на город — тут веселей. И строятся! И собираются жить! О материке не помышляют.

— О материке и я как-то не очень…

— У тебя здесь папа, мама. И сестренка Алена, старшая. Учится в Хабаровске.

— А папа где работает?

Вера не пошевелила бровью. Он повторил вопрос.

— В командировке. В длительной, — сказала, как отрезала.